– У него затрепетали ноздри, и он бросил Шарлотту на кровать. – Она же... – Он замолчал в бессильной ярости, слишком поздно осознав неуместность своих слов.
– Кто она, Себастьян? – Шарлотта села. – Она леди?
– Черт побери, Лотти, ты же знаешь, что я имел в виду.
– Япрекрасно поняла тебя, – отозвалась Шарлотта сухим, ледяным тоном оскорбленной женщины. – А теперь уходи. – Она указала на дверь.
– Послушай, Лотти. – Себастьян покачал головой и попытался улыбнуться ей той ослепительной улыбкой, которая была способна растопить ей сердце. – Это было сказано в гневе, и ты неправильно истолковала мои слова. Я имел в виду совсем не это. – Он потянулся к ней, но Шарлотта выскользнула из его рук и вскочила с кровати.
– Вам пора идти, лорд Трент. – Надевая халат, она снова указала ему на дверь. – Вы правы, я вас не люблю. Больше мне этого не нужно. Этой жизни. Этого желания.
Она не знала, чего ожидала, но внезапно снова превратилась в Шарлотту Уилмонт. Теперь она жалела, что в тот день не послушалась Куинс, но что-то говорило ей, что отказаться от своего желания не труднее, чем высказать его. Ей только нужно просто взять его обратно, и все снова станет так, как было прежде. Однако она это сделала, но ничего не изменилось: у нее в руке по-прежнему был зажат колокольчик, она все так же оставалась в доме Лотти – и в жизни Лотти. Все было тем же самым – за исключением отношения Себастьяна. Его глаза горели беспощадным гневом, а губы сжались в тонкую линию.
– Это твой ответ? Я прошу тебя выйти за меня замуж, предлагаю тебе достойную жизнь, а ты мне отказываешь?
Шарлотта не рискнула открыть рот, потому что ее сердце было полно искушения воскликнуть: «Выйти за тебя замуж? Да, Себастьян! Да, конечно!» Но она только кивнула, крепко сжав непокорные губы.
– Будь ты проклята, Лотти Таунсенд, – пробурчал он, торопливо натягивая остальную одежду. – Смотри не пожалей. Подумай об этом.
Шарлотта уже жалела. Себастьян стремительно направился к двери, но вдруг остановился, нагнулся и подобрал что-то, что Шарлотте не было видно, а потом поднял это вверх.
Бриллианты Рокхеста.
Они продолжали сиять даже при слабом свете почти догоревших свечей.
Не произнеся ни слова, Себастьян швырнул их ей на кровать, на скомканные атласные простыни, еще хранившие тепло их недавно сплетенных тел, и вихрем вылетел из комнаты. Шарлотта словно приросла к месту, ее тело сотрясалось от рыданий, которым она не могла дать волю до той поры, пока не будет уверена, что Себастьян их не услышит. А когда входная дверь хлопнула, она бросилась на кровать, непроизвольно сжала в руке пресловутые холодные бриллианты, зарыдала во весь голос и никак не могла остановиться.
Шарлотта проплакала несколько часов, а когда солнце поднялось над верхушками лондонских крыш, она последний раз всхлипнула и погрузилась в глубокий, изнурительный сон – в тот, где не думают о желаниях, не мечтают о любви и не размышляют о том, какую цену за это платит человеческое сердце.
Глава 13
10 мая 1810 года, которое должно быть обычным четвергом
Себастьян Марлоу, виконт Трент, проснулся в странном состоянии, как будто кутил всю ночь напролет, или греб на лодке, или, быть может, проигрывал семейное состояние, что было абсолютно невозможно для столь разумного человека.
И все же он не мог избавиться от ощущения, что в его мире что-то не совсем так.
– Доброе утро, милорд, – приветствовал Себастьяна камердинер Уилкс из гардеробной. – Приятно видеть, что вы наконец проснулись.
В словах камердинера прозвучала легкая насмешка, и Себастьян замер.
– Который час, Уилкс?
– Два, милорд.
– Два? – Откинув одеяло, Себастьян встал. – Два? Как это может быть?
– Вы крепко спали, милорд, – ответил камердинер, выбирая для виконта сюртук и платок. – Но ванна для вас готова, а ваша матушка ждет вас за завтраком.
– Моя мать? – Это не предвещало ничего хорошего. Себастьян запустил руку в волосы и глубоко вздохнул. Как могло быть два часа дня? Да, он пропустил утреннюю верховую прогулку и ранний завтрак в кругу своей взбалмошной семейки.
Это его мать и сестры могли проспать весь день, но никак не он.
Себастьян поспешно забрался в ванну, намылился и быстро покончил с обычно продолжительной утренней процедурой купания.
– Напомните мне, Уилкс, что у меня запланировано на сегодня, – попросил Себастьян, беспокоясь, не забыл ли он чего-то еще, помимо необходимости проснуться.
– Нынче вечером вы едете в оперу с лордом и леди Берк и с мисс Берк, – ответил Уилкс, внимательно разглядывая безупречно отглаженный шейный платок.
– Вы уверены, что сегодня я больше ничего не собирался делать? – Себастьян покачал головой.
– Я могу узнать у ее милости, – предложил камердинер.
– Нет! Меньше всего мне хотелось бы, чтобы мать вмешивалась в мою жизнь.
– Да, милорд.
Через полчаса, приняв ванну и одевшись, Себастьян сошел вниз и занял свое место во главе стола, но не стал брать газету – как можно читать под болтовню сестер?
– Себастьян, – окликнула его мать с другого конца стола, – что с тобой сегодня? Ты какой-то растерянный.
В этом отношении она была абсолютно права, потому что он в недоумении ощупывал карман жилета, зная, что там ничего не должно быть, хотя там явно что-то лежало – что-то очень ценное.
Подняв голову, Себастьян обнаружил, что на него пристально смотрят четыре пары глаз.
Господи, он становится таким же странным, как все остальное его семейство.
– Себастьян! – Леди Уолбрук, по-видимому, не ожидала от него ответа и перешла к следующей теме: – Виола говорит, ты сорвал мои оранжевые цветы для мисс Берк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99