Хотя его лицо могло показаться серьезным и искренним, Роберт слишком хорошо знал старика, у него в глазах плясали чертики. Когда Роберт впервые предложил сходить на экскурсию, Мэтью заворчал, что еще рано и холодно, и придется ехать верхом.
Роберт тогда пожал плечами и проигнорировал ворчуна, но понял, что в какой-то момент Мэтью возьмет реванш за то, что его вытащили из теплой постели, и за то, что проигнорировали.
Мэтью не любил, когда его игнорировали.
Роберт вздохнул и озадаченно воззрился на башню. Действительно, реванш дался Мэтью легко. С какого угла ни посмотри на бесхозную каменную башню, торчащую на поляне, она выглядит полной нелепицей, и Мэтью радостно указал на это обстоятельство. Они медленно обошли башню кругом, глядя, нет ли чего-нибудь с другой стороны.
– …и по-моему, просто грандиозно иметь башню, у которой нет входа, зато на самом верху есть окна. Заметил, мальчик? По-моему, чрезвычайно умно, – верещал Мэтью, трусцой приноравливаясь к широким шагам Роберта.
– Не могу сказать, что не заметил, – проворчал Роберт, надеясь, что на этом ирония кончится.
– Умный парнишка! – Мэтью лучился от гордости. – Сделаем из тебя строителя, раз у тебя такой острый глаз. Следующее наблюдение, которое ты, безусловно, сделал, – она разваливается, – сказал он, привередливо обходя большой валун. Роберт остановился и, скрестив на груди руки в бойцовских рукавицах, посмотрел на Мэтью.
– Давай, старик, выплевывай остатки своей хандры, и покончим с этим. Чего ты добиваешься?
Мэтью прижал к худой груди руки в двойных варежках.
– О, великий мастер, в чем ты меня обвиняешь?
– Ты насмехаешься надо мной с того момента, как мы сюда пришли, а я, убей Бог, не пойму, что здесь смешного.
– Я и не думал, что ты поймешь, – пробормотал Мэтью. Он посмотрел на каменную башню и вдруг стал серьезным. – Мне кажется странным, что ты вскочил на рассвете, оставил теплую постель и ее содержимое, то есть красивую женщину, и переполнился желанием проделать несколько миль по снежной целине, чтобы посмотреть на башню, про которую заранее было известно, что она разваливается. При ближайшем рассмотрении башня оказалась без дверей. Можешь считать меня сумасшедшим, но я нахожу, что это чрезвычайно смешно. А может быть, трагично.
Роберт попробовал защищаться.
– Все не так плохо… – Ответом были поднятые брови. – Во всяком случае, тебя никто не заставлял сюда идти. – Роберт понимал, что похож на обиженного ребенка, но что ему оставалось делать?
– Мальчик мой, я не пропустил бы этого зрелища ни за что на свете. Больше всего я люблю на рассвете отмораживать себе яйца и отбивать зад о спину лошади. Это очень полезно для души, хотя сомневаюсь, стоит ли ради нее жертвовать своим мужским достоинством.
Роберт невольно улыбнулся:
– Ладно, надо поторопиться с инспекцией этого строения и велеть людям разводить костер.
– Вот еще одна нелепость, – продолжал Мэтью, как будто Роберт не открывал рта. – Какого черта разводить костер, когда неподалеку прекрасный теплый дом? Имение, которое ты уверенно можешь называть своим.
Роберт покраснел до самой шеи и пожал плечами.
– Мне понравилась мысль провести на воздухе целый день, а для этого придется хоть раз приготовить пищу на костре.
Он ожидал взрыва, и Мэтью его тут же выдал:
– Целый день! Какого черта мы будем торчать здесь целый день?
– Я думал, мы посмотрим, что можно сделать с этой башней, а потом поохотимся на благо кухонной кладовки.
– Побойся Бога, мальчик, никогда еще не слышал такого вздора. Ты лжешь. Может, все-таки скажешь правду, раз уж решил заморозить меня до смерти?
– Это правда. – Роберт не решался посмотреть в глаза Мэтью и смущенно шаркал ногой, как напроказивший школьник.
Фырканье Мэтью было, можно сказать, изысканным выражением недоверия.
– Роберт, эти две недели ты как пчела в бутылке. Бегаешь от рассвета до заката, а иногда и дольше, хотя я не совсем в этом уверен, не могу следить за тобой все время, в моем возрасте требуется нормальный ночной сон. – Он понимающе прищурился. – Ясно как день, что ты отчего-то убегаешь. И сегодня дальше, чем обычно. – Мэтью остановился и положил руку Роберту на плечо. – Можешь по крайней мере сказать, что происходит?
Нежность в обычно резком тоне Мэтью разбила последний рубеж обороны Роберта. Он отвернулся и отошел на несколько шагов, невидящими глазами глядя на обломок камня.
– Старик, правда состоит в том, что я и сам уже не знаю, что происходит. – Он вскинул руки и повернулся. – Я запутался. Все так… сложно. Раньше было просто, чертовски просто. Я хотел иметь землю и титул и усеял трупами всю страну, чтобы их получить. – Он скривился в Горькой улыбке. – В этом деле я хорош. Никому не удавалось быть лучшим воином, чем я.
– Я всегда знал, что в душе ты не воин, – тихо сказал Мэтью. – Настоящий воин не считает войну убийством. А у тебя под ржавыми доспехами всегда скрывалась нежная душа.
– Поосторожнее бросайся такими словами, как нежность, старик, – скривился Роберт. – Кто другой мог бы вбить себе в голову идею доказать, что он далеко не нежный.
Мэтью пожал плечами.
– Если они могут зарубить старика, который говорит то, что им не нравится, надеюсь, у меня хватит ума не называть их нежными.
– В этом вздоре есть своя логика, которую я не решусь разгадывать. – Роберт отошел к одному из упавших камней и сел. Лицо опять стало серьезным. – Нежность это или нет, но я сделал то, что надо, и сделал чертовски хорошо. Вот так. Очень просто.
Мэтью поплотнее запахнул меха на худых плечах и тоже отыскал себе валун. Садясь на холодный камень, он поморщился, но смирился с тем, что придется ждать, когда он нагреется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80