– Я не собираюсь снимать этот дом, – объяснила Паскаль, – я просто хотела снова увидеть его, я жила здесь в детстве.
– А, вот оно что, тогда все понятно! Я мог бы послужить вам в качестве небольшой лестницы.
Паскаль, встретившись с ним взглядом в переднем зеркале, улыбнулась.
– Эта собственность принадлежит некоему Фонтанелю, но он сдает ее внаем, – пояснил шофер с заговорщическим видом. – В его семье все доктора – и отец, и сын… Их здесь не очень-то любят.
От этих слов Паскаль вздрогнула, как от пощечины. Не любят? Но почему? Ее дед, которого она никогда не видела, как и прадед, были врачами в Альби. Их именем даже назвали маленькую улицу, и молодая женщина всегда была уверена, что это знак уважения здешними людьми.
– Правда? – спросила она с хорошо скрываемым безразличием.
– Я сам из Марссака и знаю абсолютно всех! Ходят разные слухи, бывает, конечно, и совсем полная чушь, всегда нужно уметь отличать правду от лжи. Но, как говорится, дыма без огня не бывает, верно? А Фонтанели оставили по себе дурную память, – заключил шофер, трогаясь в путь.
Опешив, Паскаль отвернулась; этот тип, должно быть, что-то с кем-то перепутал. В то время когда они еще жили в Пейроле, отец успешно работал в больнице Альби, а Адриан был отличником в лицее. Ее родители редко принимали гостей, однако иногда они устраивали большие приемы, где собирались все именитые люди городка. За что же их тогда не любили?
По дороге в Альби они не разговаривали, шофер, без сомнения, объяснял ее молчание чувством ностальгии. Паскаль попросила его немного подождать у кладбища, где она в последний раз помолилась на могиле матери, затем она заехала в отель, забрала сумку и отправилась на вокзал. Прибыв туда за полчаса до отхода поезда, она немного прошлась по перрону, пытаясь разобраться в своих мыслях. Посещение Пейроля произвело на нее странное впечатление. Ей так хотелось увидеть дом изнутри – свою детскую комнату, зимний сад, где она смотрела телевизор вместе с Адрианом. Он был старше ее на восемь лет, и когда ей надо было идти ложиться спать, он, казалось, забывал об этом, и она, свернувшись клубочком в его плетеном кресле, досматривала фильм до конца. Затем Адриан относил ее в кровать, читал на ночь книжку и ждал, пока она заснет.
За пять минут до прибытия поезда Паскаль вынула из сумки мобильный телефон и позвонила отцу. Как и следовало ожидать, он предложил встретить ее на вокзале, но она сказала, что справится сама, не желая томить его в парижских пробках субботним вечером.
– Я ездила в Пейроль, – добавила она.
– Ах вот как? Какая интересная мысль! В каком состоянии сейчас дом?
– Я не смогла войти и видела его только снаружи. Парк ухожен.
– Уже хорошо! Знаешь, Лестрейд до сих пор работает у меня, поскольку у жильцов парк быстро превратился бы в девственный лес…
Бесстрастный голос объявил через громкоговоритель о приходе поезда и помешал Паскаль расслышать продолжение фразы.
– Что ты сказал, папа?
– Я сказал, что хочу продать Пейроль, – повторил он. – Ну, блошка, счастливого пути и удачи тебе.
Она с сожалением отключила телефон; мимо нее уже проползали вагоны поезда на Париж. Заняв свое место в тринадцатом вагоне, она хотела было снова позвонить отцу, но затем передумала. Сегодня вечером или завтра он объяснит ей свое решение. Продажа Пейроля была не очень удачной мыслью, она почему-то была убеждена в этом, хотя и сама не знала почему. Конечно, эта собственность не приносила никакого дохода. Все деньги от съемщиков уходили на уплату налогов и на ремонт, но отец никогда не говорил о продаже Пейроля. Как и все фамильные дома, этот тоже хранил в себе драгоценные воспоминания, и Паскаль всегда считала, что ее родители вернутся туда, когда отец выйдет на пенсию. Может, Анри не хотел возвращаться туда в одиночестве? Теперь у него были друзья и в Сен-Жермен, и в Париже, он очень любил свою квартиру и ни разу не пожалел о том, что покинул Альби.
Вагон был почти пуст, и Паскаль, устроившись поудобнее, приготовилась задремать до самого Аустерлицкого вокзала. Если бы Самюэль не провел с ней эти несколько дней, ей было бы намного тяжелее. Сейчас ей с братом надо будет поддерживать отца, окружить его любовью. Там, на кладбище, когда гроб опускали в могилу, глаза его были полны слез и весь он был таким потерянным, что Паскаль заплакала от этого еще сильнее.
Ей больше не хотелось думать о похоронах, ее мысли возвращались к Самюэлю. Ей вспомнилось, как при выходе из церкви она, опираясь на него, внезапно спросила себя: зачем я его бросила? Ни один из знакомых ей мужчин и в подметки ему не годился, ни один из них не пробыл бы с ней и нескольких недель.
Она поерзала на своем сиденье, отчаянно пытаясь заснуть. Мысли о Самюэле никуда ее не приведут, она просто еще не пришла в себя после похорон. Ни к чему раздувать угли угасшей любви. У Самюэля была теперь своя жизнь, и пути их решительно разошлись.
Перед ней снова встал Пейроль. Белые стены, закрытые ставни, слишком высокая трава… Когда дом продадут, она не сможет больше вернуться туда, у нее останутся лишь фотографии в семейном альбоме.
Поскольку заснуть не получалось, Паскаль приподнялась и прижалась щекой к окну. Небо было затянуто тучами, день серел, по мере приближения к Парижу пейзаж становился все мрачнее. Поезд мчался с сумасшедшей скоростью и прибывал на Аустерлицкий вокзал поздно вечером. Она попытается убедить отца оставить этот дом. Можно продолжать сдавать его или, что более интересно, самим выезжать туда в отпуск. Когда у нее появятся свои дети, это будет идеальным местом для их летнего отдыха…
Парадоксально, но ее желание иметь ребенка было сейчас не таким всепоглощающим, как несколько лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87