И герцог не мог не знать, что ожидает Эмму с Леонтием. А ведь она его жена — тут уж ничего не изменишь. И пожертвовать ею в пользу бывшего раба… Леонтий — еретик, хитрый прихвостень. Сначала ночной горшок за герцогом выносил, потом стал писцом-каллиграфом, получил юду и дослужился до звания личного нотария герцога. Эврар ненавидел его, как воин не переносит дворцового чиновника, интригана и пыточника. Нет, Ренье не прав, что оставил ему Птичку. Разве что.. у Эврара перехватило дыхание — разве что Длинной Шее пришло на ум избавиться таким способом от неугодной жены.
Он еще долго ворочался, не в силах успокоиться. Но на другой день, по-прежнему услужлив, о своих сомнениях и не обмолвился.
Ренье был раздражен: гонца от короля все не было. Лишь к вечеру следующего дня их догнал посланник. Ренье, не останавливая коня, взял у него свиток, кликнул дьяка-чтеца. Эврара в этот миг рядом не было — задержался в конце обоза, следя, как воины вытаскивают съехавший с обочины и застрявший воз с разнообразной мебелью. Когда вернулся в голову кавалькады, увидел, как Ренье хлещет плеткой посланника. Рикуин еле успел вмешаться, остановив руку Ренье.
— Опомнитесь, мессир! Этот человек всего лишь посыльный, и не его вина, что Карл оказался таким дураком.
Эврара разобрало любопытство. Когда вновь тронулись в путь, он пристроился сразу за лошадьми герцога и Рикуина, слышал каждое слово. Оказалось, Ренье разозлило, что Карл вместо ожидаемого извинения лишь напомнил о присяге, давая понять, что отныне Длинная Шея все же является его вассалом, а значит власть Каролинга распространяется на все земли Лотарингии.
— По-своему он прав, — спокойно ответил Рикуин. — Теперь вы связаны с ним, и, может, это даже хорошо, ибо германские Конраддины не посмеют открыто домогаться Лотарингии, не рискуя ввязаться в войну с западными франками. Ведь ко всему прочему Карл Простоватый — последний правящий Каролинг, а власть этого рода священна. Поэтому, если Карл в желает посетить наши земли, вы обязаны будете принимать его как сюзерена и ни словом не должны обмолвиться о нанесенной вам обиде.
— Все демоны ада! — вскричал Ренье и так дернул повод коня, что тот взвился на дыбы. — И самое противное, Рикуин, — добавил он, уже справившись с лошадью, — что в этом послании Карл величает меня родичем. А сие означает, что этот мужелюбивый лицемер все же теперь признает, что я стал супругом его племянницы. Каков пес! При всех он ее и знать не желал, а в письме уже готов раскаиваться.
— Но ведь это же превосходно! — рассмеялся граф Верденский. — Ибо свидетельствует о том, на сколько вы сблизились теперь с Простоватым. И вам бы не следовало отсылать госпожу Эмму, ибо, случись что, Карл вменит это вам в вину, а вам, что бы вы там не чувствовали к Простоватому, стоит держаться его руки хотя бы ради того, чтобы не оказаться между двух огней — франками и германцами. А война с двух сторон вам невыгодна, да и мне, и всем лотарингцам тоже, ибо тогда, может статься, мы потеряем свою независимость. Понятно, вы присягнули Карлу. Но сей ничтожный правитель даже в своих землях не обладает реальной властью. В то время как германцы…
— Проклятье! Неужели ты, Рикуин, полагаешь, что я должен так дрожать перед этими могущественными франками, что смогу терпеть подле себя женщину, чье прошлое может опорочить меня?!
Эврар невольно затаил дыхание. Он понял, что сейчас решается судьба Птички. И с невольной надеждой ждал, что сейчас скажет этот славный парень — Рикуин Верденский.
— Вам действительно не следует сейчас приближать ее к себе. Хотя бы для того, чтобы Гизельберт не узнал о ее прошлом и не воспользовался этим. Но со временем… Лотарингия ведь так далеко от Нормандии. Никто может и не узнать, что Эмма Робертин и есть та Эмма из Байе, которая родила Роллону бастарда. Но на случай, если Карл или герцог Роберт захотят поинтересоваться своей племянницей — она должна вновь явиться как ваша супруга. Должна… Я говорю об этом, ибо знаю, какие поручения вы обычно даете этому греку.
— К тому же ею может интересоваться Роллон — неожиданно подал голос Эврар. — Говорят, он голову терял от рыжей.
Ренье резко оглянулся.
— Подслушиваешь, Меченый?
— Слышу, — сухо обронил мелит. — И скажу, что нового герцога Нормандского нельзя сбрасывать со счетов. Ведь его наследник Гийом все же от нее.
Он не жалел, что вмешался. Знал, что Ренье затаил злобу против норманна еще с тех пор, как последний продержал его господина в плену. И понимал, что Гизелла хоть и жена, но не соперница Эмме. Рано или поздно Роллон поинтересуется о своей прежней возлюбленной. И не местью ли для Ренье будет показать, что отныне он полноправный хозяин красавицы с рыжими волосами.
Ренье ничего не ответил. Молчал весь остаток пути. И лишь когда они сделали очередную остановку, неожиданно позвал к себе Эврара.
— Доверь свои полномочия кому-нибудь, а сам возвращайся в Реймс. Застанешь Леонтия — хорошо. Нет — ищи. Я сказал, что он может распорядиться Эммой по своему усмотрению. Не наделал бы глупостей! Надеюсь, что он все же сообразит, что Эмма как-никак моя жена.
«Сообразит — как же! — думал мелит, седлая коня. — Как бы этот изверг не сожрал ее живьем».
Он мчался, сам удивляясь своему стремлению защитить девушку от жестокого нотария. Обычно обоз идет медленно, и путь, что они проделали за двое суток, Эврар одолел едва ли не за ночь. Под ним был хороший конь — Эврар вообще выбирал лишь отборных лошадей, но мелит не желал его загонять и в Реймсе дал ему передышку, пока наводил справки о Леонтии и герцогине. Узнал лишь, что грек с Эммой покинули город на следующее утро после них и вроде бы двинулись по той же дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24