Когда через пару часов Нечай подошел поглядеть, как у них дело складывается, он остался доволен. Стрелок работал с воями умело, они его слушались, даром что взмокли на солнечно-холодном лютневом морозце.
К вечерней трапезе изголодавшиеся и усталые вой Стрелка прибыли дружной ватагой. Нечай и это отметил. «Пойдет дело, – решил воевода. – Повезло нам с этим парнем».
Через пару седмиц он даже отправил Стрелка с его десятком на медведя. Те справились скоро, завалив матерого зверя. Вечером в дружинной избе кмети лакомились разваренной медвежатиной, и добытчики наперебой рассказывали, как вышли к берлоге, как молодой мерянин Кетоша заостренным колом поднимал медведя, как тот выскочил из норы, но не встал на дыбы, а пошел на них «кабаном», на четырех лапах, и только пущенные молодым старшим стрелы принудили зверя в ярости встать на пятки… А там уж и Влас отличился, приняв зверюгу на рогатину. Правда, она некстати треснула, и, если бы Глоб не подоспел с топором… Ну да подоспел, и теперь они все лакомятся медвежатиной.
Нечай довольно стирал с усов медвежий жир, усмехался. Позже рассказывал посаднику Путяте, что Стрелок молодец, спаял-таки непокорных воев в крепкое копье. А на другой день сказал парню, что дает ему время сходить к жене.
Светораду Стема увидел, когда она шла с полными ведрами на коромысле. И подскочив, тут же забрал у нее тяжкую ношу.
– Думал ли ранее, что тебе так туго придется, княжна моя…
Светорада только шутила: гляди, милый, местные бабы тебя засмеют, мол, такой витязь с коромыслом расхаживает. Стема отмахнулся: не засмеют, а своих мужиков пожурят, что те их так же не балуют. И только поставив полные ведра возле очага в большом доме Аудуна, смог, наконец, обнять жену, не смущаясь ничьих взглядов.
Их не беспокоили, и они долго сидели в боковуше обнявшись. Светорада так истосковалась по нему! Ростов-то не велик, однако. Большой Конь Аудуна на одной стороне града, а детинец ростовский на другом. И хоть воины воеводы Нечая и варяги Аудуна беспрепятственно хаживали друг к другу, мельтешение баб между ними, даже если они и воинские жены, не приветствовалось. Поэтому Светорада узнавала про успехи мужа от случая к случаю, как и он о ней.
– Сказывали, будто тиун Усмар к тебе зачастил? – спрашивал Стема, ласково приглаживая выбившийся завиток на ее щеке. Спрашивал вроде о том, что волновало, но у самого глаза лучились от счастья, когда глядел на нее. – Так что, не докучает ли зарвавшийся приказчик моей радости светлой?
Она чуть прикрыла глаза, с удовольствием ощущая его ласку и заботу.
– Не докучает. С тех пор как Усмар узнал, что Асгерд в тягости, и забрал ее в свой терем, его в Большом Коне не больно-то привечают.
Рассказывать же Стеме, что Усмар таки находит способ негаданно встретить ее в Ростове, Светорада не стала. Что ей Усмар? За ним ревнивая жена приглядывает, да и братья красавицы Асгерд не позволят приказчику разойтись. Не говорила Светорада и о том, что пригожий Скафти не сводит с нее сияющих глаз. Но Скафти честь блюдет, а что смотрит, не беда. Она привыкла чувствовать на себе восхищенные взгляды мужчин. Светорада с охотой поведала Стеме, что младший сын Аудуна, Орм, бегает за ней, как ручной олененок, даже берется помогать, несмотря на то, что сыну викинга не к лицу вместе с женщиной вытряхивать шкуры и возиться, чиня лопаску ее прялки. Еще она сообщила, что сдружилась с бойкой Вереной, женой Асольва, да и с Русланой у нее неплохие отношения – та даже позволяет Светораде пеленать ее сыночка.
– Славненький он такой, махонький. Я бы и сама такого хотела, – вздыхала Светорада.
Стема отмалчивался. Не дождавшись ответа, она перевела разговор на другое. Рассказала, что всем в Большом Коне заправляет хозяйственная Гуннхильд, но самой Светораде ее стряпня не нравится. Каши с соленой треской, какие по наказу хозяйки готовили усадебные служанки, уже всем надоели. А еще Гуннхильд имеет пристрастие во все блюда добавлять вареный лук, что Светке не по нраву. Поэтому княжна все чаще стала давать указы стряпухам, когда Гуннхильд нет рядом. И не варить лук велела, а мелко нарезать и поджарить в конопляном масле. С такой приправой и супец вышел что надо, и тушенная в собственном соку гусятина. А когда в кушанье добавили сушеных яблок и лесную ягоду, то получилось просто объедение. Воины Аудуна так хвалили стряпню, что Светорада заволновалась: а вдруг Гуннхильд разобидится? Но та оказалась достаточно мудра, и теперь Светораде надлежит приглядывать за стряпухами, давая им наставления. Старшая дочь Аудуна хоть и продолжает носить на поясе ключи хозяйки, но упрямой ее не назовешь. Так что зря Руслана считает, что Гуннхильд трясется за свое место хозяйки в Большом Коне, просто у Русланы духу не хватает на своем настоять. Говорят, что Путята любит дочь без памяти, но воспитывал ее в такой строгости, что она до сих пор не осмеливается голос подать. Только при Аудуне Руслана увереннее становится. Аудун, конечно, намного старше жены, однако чтит ее и не считает нужным помыкать ею.
Светорада была прекрасной рассказчицей, и Стема с удовольствием слушал ее. Ее нехитрые новости не очень-то и важны, но ему было приятно просто сидеть с ней рядом, наблюдать, как движутся ее сочные яркие губы, как она чуть склоняет голову набок, или привычным жестом наматывает на палец непослушный золотой локон у виска, выбившийся из-под повойника. Ее дивные золотые кудри оставались такими же непокорными, и даже строгий убор замужней женщины, покрывавший головку Светорады от бровей до низко уложенного сзади на шее узла волос, не придавал ей степенности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28