Наконец она приняла решение, которое сочла верным.
– Клешня зря бы список не принес. Несколько минут я переваривал услышанное.
– Значит, – неуверенно сказал я, – ты убеждена, что за них вам ничего не будет? Ракш рассмеялась.
– Ты долго отсутствовал, – произнесла она тоном, плохо вяжущимся со смехом. – Давай-ка снимай повязку. Теперь можно.
Когда я размотал бинт, она уже открыла железную дверь в стене, за которой, слабо фосфоресцируя в темноте, журчал отвратительно пахнущий поток. Падавший в проем свет высветил покрытые блестя щей слизью глинистые берега, и я содрогнулся, представив себе, что произойдет, если я поскользнусь. Судорожно цепляясь за еле заметные выступы в стене, я пробирался по узкому берегу следом за Ракш. Казалось, что прошла вечность, пока мы на конец не достигли подножия полуразрушенной лестницы, упирающейся, как я увидел, стоя уже на ступеньках, верхним своим концом в глухую кирпичную стену.
Я шел следом за Ракш и не заметил, на что она нажала, когда нагнулась. Однако стена вдруг пришла в движение, огромный ее кусок, скрипя, повернулся вокруг оси, и мы протиснулись в образовавшуюся щель. Даже без объяснений я понял, что мы во втиральне скавра. Мы стояли в одном из закоулков внутреннего лабиринта втиральни, и я мысленно позавидовал Ракш, которую, очевидно, совершенно не беспокоила мысль, как мы выберемся отсюда.
Здесь снова не было света, но Ракш уверенно продвигалась вперед, держа меня за руку. Мне показалось, что мы шли очень долго, но, когда я смог взглянуть на часы, оказалось, что прошло всего десять минут. В конце нашего пути Ракш втолкнула меня в какую-то каморку, сухо распорядившись в спину:
– Садись и жди.
– Здесь можно разговаривать? – шепотом поинтересовался я.
– Можно. Только негромко.
Нащупав и подтащив к себе табурет, я стал осматриваться, насколько позволяла темнота. Слева от себя, на расстоянии вытянутой руки, я сумел различить маленький квадратный столик, почти тумбочку, за которым расположилась Ракш. Во мраке угадывалось, что сидит она чуть сгорбившись, грустно подперев голову рукой, и меня вдруг обожгло чувство стыда. Ракш помнила и любила меня. Зная, что скорее всего она никогда меня больше не увидит, Ракш согласилась бескорыстно помочь мне и привела сюда, не объясняя, чем ей это грозит. Раздавленный предательством самого близкого мне человека, я мог бы научиться ценить преданность. Вместо этого я испугался и таким образом предал сам.
Я протянул руку и коснулся локтя Ракш.
– Послушай, – прошептал я, – кажется, у нас есть полпериода.
Oт неожиданности Ракш несколько секунд не могла сформулировать ответ.
– А ранение? – наконец выдавила она. Я грустно улыбнулся в темноте и потянул Ракш к себе,
– Ты оказалась сильнее врачей, – сказал я проникновенным голосом, когда она оказалась рядом. – Если я умру под тобой, я буду счастлив.
Задыхаясь, я целовал ее спину через прорези в накидке, ласкал ребра под грудью и нежные углубления в тазовой кости, подняв руку, скреб и пощипывал вздрагивающий под пальцами затылок и, впившись в бедра, двигал вверх-вниз ставшее вдруг тяжелым ее тело. Я уже забыл пределы возможностей Ракш и не ожидал, что она не устанет ни через полчаса, ни через час. Однако в конце концов Ракш обессиленно обмякла у меня на коленях, свесив руки и уткнувшись лицом в мое плечо.
Остывая, я сидел, привалившись к стене, и думал о том, что мне предстоит увидеть в ближайшее время. Я шел сюда за информацией, и дошел, и вот теперь напряженно ждал встречи с неведомым, прекрасно понимая, что лучше бы мне этой информацией никогда не владеть. В какую-то секунду холод приближающейся опасности коснулся моей спины, и я поежился.
Поскольку мы с вернувшейся на свое место Ракш сидели бок о бок, лицом к глухой стене, я предположил, что сейчас мне предстоит увидеть некую проекцию, переданную нам через систему зеркал. Однако я ошибся. Буквально через несколько минут в стене вдруг высветилось небольшое светлое пятно, означающее искусно скрытый глазок.
Ракш на мгновение приникла к нему, а потом, удовлетворенно хмыкнув, обернулась и дернула меня за рукав.
Нагнувшись, я обнаружил, что глазок выходит в соседнее помещение, причем за счет необъяснимой разницы в уровнях находится под самым потолком, приблизительно метрах в трех от пола. Раньше в соседней комнате, видимо, не было света, зато теперь в ней прямо перед моими глазами, свисая из красивого плафона, ярко горела большая лампа. В комнате не было обычной губчатой подстилки. Вместо нее посередине стоял роскошный, ручной работы стол, за которым спиной ко мне сидел одетый в несвежую майку плотный человек с незапоминающимися коричневыми волосами. Сверху я не видел лица посетителя, но было в его фигуре что-то смутно знакомое. Где-то я его уже встречал, только никак не мог вспомнить где.
Меня несколько удивило, что вместо слабого настенного светильника был включен яркий верхний свет. Такой свет дают перед жестким, требующим предельной ясности разговором. Похоже было, что человек за столом к такому разговору готов. Он сидел достаточно свободно, но в спине его угадывалось тщательно скрываемое напряжение. Кроме того, обе его ладони, лежащие на столе, были сжаты в кулаки. Я хотел было спросить у Ракш, кто он, но не успел.
Дверь отворилась, и вопрос мой застрял у меня в горле. На пороге, приятно улыбаясь, стоял вездесущий шеф полиции Аркарнак Чара. Этого человека я никак не ожидал увидеть здесь. Сказать честно, я вообще с радостью избежал бы любой встречи с ним, однако судьба распорядилась иначе…
– Счастья и удачи, – расслышал я далекий голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111