Рубел догадался, о чем она думает. С каждым шагом он чувствовал все отчетливее, что ее мысли похожи на его собственные: они оба вспоминают, как однажды, в пятницу, он вернулся так же рано… вспоминают, куда они пошли тогда и что делали… Когда Рубел подошел к ней, его дыхание было уже частым и неровным. Он взял ее за подбородок, склонился и поцеловал быстро и нежно.
– Хочешь проехаться верхом?
Он почувствовал, как ее пульс участился, он прочитал страстный отклик в ее глазах.
– Только развешу выстиранное…
– Иди, надень шляпку, я сам развешу белье.
К тому времени, как она вернулась, он все развесил, правда, несколько криво, но все-таки рубашки не касались земли. Оказывается, развешивать белье – искусство; он никогда не подозревал это.
Рука об руку они пошли к сараю, где Рубел оседлал ее кобылу и подсадил Молли в седло. Когда его руки обхватили ее талию, его глаза расширились, и на лице Рубела появилась усмешка:
– Ты не только надела шляпку!
Она покраснела. Он скользнул взглядом по ее телу. Молли, кроме шляпки, надела юбку для верховой езды и корсаж.
– Что ты еще успела переодеть? – поинтересовался Рубел.
– Подожди, увидишь в свое время!
Проезжая верхом мимо банка Эппл-Спринз, Рубел пробормотал:
– Ну, проклятий этого человека мне не избежать!
Молли повернулась и увидела коренастого мужчину в рабочей одежде лесоруба, он шагал по мостовой. Человек приветственно поднял руку, когда они проезжали мимо. Рубел поздоровался.
– Кто это?
– Виктор Хеслет, – Рубел видел, как лесоруб вошел в банк. – Я скажу, что у него намного больше нахальства, чем у все тех, кого я знавал раньше. Правда, я не очень многих преступников знал.
Темп, в котором они ехали по дороге, был таким же беспорядочным, как и биение их сердец: то они мчались галопом, то скакали рысью, то переходили на шаг, всегда ощущая при этом друг друга и думая о том, что ждет их впереди. Как много времени уже прошло с тех пор, когда они свободно наслаждались ласками! Их снедало отчаянное желание, и ежедневное! Они каждый день мечтали вернуться в лес и вновь пережить удовольствие несдерживаемой взаимной страсти.
Рубел попытался завести беседу.
– Что скажешь, если я отправлюсь в Орендж в этот понедельник?
Сердце Молли подпрыгнуло.
– В понедельник? Почему так скоро?
– Скорее уеду, скорее вернусь, – он посмотрел на нее, удерживая ее беспокойный взгляд. – Я вернусь к тебе, любимая.
Она поборола страх, по крайней мере, попыталась это сделать, но ее сердце продолжало отчаянно биться. Она сосредоточила внимание на красной полосе дороги, будучи не в состоянии вымолвить ни слова. Да и что тут скажешь? Она не могла умолять его остаться, работа важна для Рубела. Она не могла и просить его взять ее с собой, это было бы неприлично.
– Тогда почему ты не уехал сегодня? Ты бы вернулся еще быстрей.
– Я жду телеграмму, – сказал он. – От «Л и М».
Я не могу уехать, не убедившись, что у меня на руках все необходимые доказательства для возбуждения дела против Хеслета.
– Ты полагаешь, телеграмма придет в понедельник?
– Надеюсь… очень надеюсь.
– Значит, что-то не так?
– Трудно сказать, – он подмигнул ей. – Мы это узнаем чуть позже.
У Молли на душе стало теплее, она поняла: днем отъезда он выбрал понедельник, чтобы побыть наедине с ней еще раз, прежде чем уедет. Джубел был, без сомнения, самым заботливым мужчиной, которого она когда-либо знала. Ее мужчиной!
Сердце Молли пело. Но была одна вещь, которую они никогда не обсуждали.
– Джубел, ты, действительно, будешь счастлив жить в Эппл-Спринз?
– С тобой? Мы не будем жить в Эппл-Спринз, Молли, любимая! Мы будем жить в раю.
Она вздохнула.
– Не беспокойся обо мне. В то время, как я буду в Орендже, я обращусь с просьбой в «Л и М» поручить мне работу по уточнению карт для прокладки железнодорожного полотна.
– Как было бы здорово!
– Так как я проделал огромную работу по разоблачению мошенника, к моей просьбе, думаю, отнесутся с вниманием, – он пожал плечами. – Если бы я не выполнил задание, все было бы наоборот, я бы попал в немилость, и меня заслали бы в какое-нибудь дальнее и глухое местечко.
– Надеюсь, ты останешься в Эппл-Спринз, – она посмотрела пристально на него. – Но если даже нет… я имею в виду, если ты должен будешь уехать по работе куда-то еще, я поеду с тобой.
– Молли?..
– Действительно, не имеет значения, где я буду жить, если ты будешь рядом.
Попридержав Койота, Рубел потянулся и перехватил ее поводья, чтобы остановить лошадь. Наклонившись, он поцеловал ее долгим, страстным глубоким поцелуем. Он любил Молли, желал ее и нуждался в ней.
– Молли, Молли, я люблю тебя больше, чем когда-либо раньше представлял себе возможным кого-либо любить.
Она погладила его по щеке.
– Я тоже.
Он снова стал целовать ее, ей не хватало воздуха, она почувствовала слабость в теле. Молли со смехом отпрянула назад. Его горячий взгляд обжег ее до глубины души.
– Поедем-ка скорее, – предложил Рубел.
Но когда они прибыли на место, то не узнали его. Молли посмотрела направо, налево…
– Мы не туда попали, – с сомнением произнесла она. – Это не может быть моей землей.
Но невдалеке Молли заметила небольшой холм, где стояла деревянная хижина, построенная ее прапрадедом – хижина, которую Клитус хотел разрушить, чтобы построить величественный новый дом.
– Может быть, и нет, – заметил Рубел, – я не помню эту хижину.
– Она была скрыта лесом… раньше…
Слезы брызнули из глаз Молли. Она старалась внимательно вглядеться, но пни расплывались у нее перед глазами.
Рубел спешился, обошел лошадь, взял вожжи Молли в одну руку и потянулся другой за ней самой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111