— Простите, тетя Фанни, — пробормотала она, чувствуя, как горячие слезы струятся по лицу. — Не знаю, что со мной такое. Похоже, руки больше не слушаются меня.— Как всегда, — уничтожающим тоном подхватила тетка.— Но я продам свое розовое платье и куплю вам другую вазу.— А что ты продашь, чтобы расплатиться за остальные вещи? — саркастически осведомилась тетка, отлично зная, что платье стоит больше, чем вся разбитая посуда.— Больше у меня ничего нет, — в отчаянии прошептала Хэзер, поднимаясь на ноги. — Только белье…— За него не дадут и фартинга, да и я не допущу, чтобы ты бродила тут нагишом!Густо покраснев, Хэзер в сотый раз подтянула повыше ворот старого платья. Оно было таким огромным, что выглядело вполне скромно на тетке и слишком смело на Хэзер: когда она наклонялась, была видна вся грудь, и если бы не пояс, ворот открывал бы все тело до колен. Надеть под платье было решительно нечего. Единственную нижнюю кофточку, которая у нее была, она берегла и надевала для редких поездок в деревню.Только месяц спустя после своего возвращения Хэзер наконец получила разрешение побывать в деревне вместе с дядей. Хэзер очень волновалась по поводу предстоящей поездки: дядя продолжал внимательно наблюдать за ней, и всякий раз она вздрагивала, чувствуя на себе его взгляд. Она опасалась, что, оставшись с ней вдвоем, дядя начнет расспросы, желая знать, что случилось с Уильямом Кортом, и ей придется признаться. И все-таки Хэзер необходимо было побывать в деревне. Ведь только там можно было прочесть городскую газету, вывешенную на площади. Чем скорее она найдет себе работу, тем лучше. Кроме того, тетка ждала выкупа за разбитую вазу.Белые коттеджи с соломенными крышами уютно расположились на берегу пруда, постоялый двор на перекрестке манил путников отдохнуть и насладиться милой простотой деревушки. Поздние летние цветы украшали подоконники и клумбы, между коттеджами тянулись изгороди из подстриженного кустарника. Это место было куда тише и живописнее, чем Лондон, переполненный грязью, нищетой и пороками.Прибыв в деревню, Хэзер с дядей немедленно отправились к деревенской площади, где на доске вывешивалась газета. Дядя Джон уже давно завел привычку первым делом подходить к ней. Это была его единственная связь с внешним миром за пределами деревни и фермы. Хэзер принялась просматривать объявления. Требуется судомойка, прочла она, но скривилась при этой мысли. Кому-то была нужна гувернантка, и у Хэзер радостно подпрыгнуло сердце, но, читая объявление дальше, она узнала, что на такую работу возьмут только зрелую женщину, не моложе сорока лет. Она вновь пробежала глазами по объявлениям, отчаянно молясь, чтобы найти что-либо пропущенное в первый раз. Хэзер была согласна работать даже горничной, но если бы нашлось что-нибудь получше, она была бы счастлива. Однако ничего не нашлось. Ее надежды разлетелись вдребезги, и когда дядя закончил читать газету, Хэзер последовала за ним с глазами, полными слез.Они направились в лавку, чтобы купить посуду взамен разбитой. Хэзер уже не радовалась возможности умилостивить тетку, она совсем пала духом. Когда дядя остановил их повозку у лавки неподалеку от площади, Хэзер вздрогнула — дядя ни о чем не спросил ее. Она была благодарна ему за молчание — сейчас ей хотелось только остаться в одиночестве и выплакаться. Хэзер выругала себя за такую несдержанность. Вполне возможно, что через несколько дней в газете появится приемлемое для нее предложение. Но тетка так редко отпускает ее в деревню, что теперь придется ждать целую вечность, а это значит, что пребывание Хэзер в ее обществе значительно продлится.Лавочник, мистер Пиве, подал Хэзер выбранную ею вазу.— Не хотите ли что-нибудь еще, Хэзер, может, новое платье?Хэзер покраснела. Уже не раз Пиве упоминал о новом платье. Хэзер знала, что все жители деревни с сожалением поглядывают на нее, не понимая, как может девушка довольствоваться мешковатыми обносками. Гордость не позволяла Хэзер смущаться, и поэтому она ходила с высоко поднятой головой, притворяясь, что собственная внешность для нее не имеет значения.— Нет, — ответила она. — Мне нужна только ваза.— Замечательная ваза! Шесть шиллингов, Хэзер, и она того стоит.Хэзер достала из кармана платок, развязала его, тщательно отсчитала деньги и подала их торговцу. У нее осталось семь шиллингов, и Хэзер понимала, что в конце концов они достанутся тетке. Она жадно взглянула на цветные ленты на ближайшем прилавке.— Голубые очень подойдут к вашим волосам, Хэзер, — заметил проницательный мистер Пиве. Он взял ленту и подал Хэзер. — Не желаете ли?Неуверенно оглянувшись на дядю, Хэзер взяла поданную ей ленту, медленно повернулась к единственному во всей деревне настоящему зеркалу и подняла глаза. Впервые она видела себя во весь рост. Ее волосы были аккуратно причесаны и высоко подняты, она выглядела опрятно, одежда была чистой, но по-прежнему казалась нелепой. Платье тетки сидело на Хэзер словно мешок, придавая ее тонкой фигуре впечатление болезненной худобы.«Неудивительно, что люди смеются мне вслед», — с горечью подумала Хэзер.Внезапно дверь лавки отворилась, и Хэзер отвела глаза от собственного отражения. Вошел Генри Уайтсмит — высокий и худой двадцатилетний парень, уже давно очарованный племянницей Джона Симмонса. И хотя Хэзер никогда не давала ему повода, Генри ходил за ней по пятам, едва она появлялась в деревне, смотрел на нее восхищенными глазами, старался взять за руку. Этот скромный юноша нравился Хэзер, но так, как мог бы нравиться брат. Мгновенно заметив Хэзер, Генри с улыбкой подошел к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135