Неужели это и есть причин вашего настойчивого желания, чтобы я признала вас своим мужем? - Увидев, что Эштон весело улыбается, она расхрабрилась. - Держу пари, сударь, что вы по натуре повеса.
- Мадам? - Его брови изумленно поползли вверх.
Она кивнула в сторону постели, которая была завалена платьями, рубашками и чулками.
- Похоже, вы знаете, как одеть даму... - Она кокетливо опустила глаза, - ...или, точнее, раздеть!
Эштон шутливо поднял руки вверх.
- Помилуйте, мадам, да без вас я жил, словно святой отшельник!
- Хм, - пробормотала Лирин, бросив на него недоверчивый взгляд. - Кто бы мог подумать!
- Не волнуйся, любовь моя, - прошептал он и в глазах его загорелся огонек страсти. - Клянусь, я и думать забыл о других. В памяти моей жил лишь твой образ!
- Мой образ? В самом деле? - Она вновь взглянула на него через плечо, и в голосе её послышались саркастические нотки. - И как же долго он там жил, позвольте узнать? Неделю? Месяц? Или, может быть, целый год?
Эштон радостно рассмеялся, при мысли о том, что перед ним прежняя живая и остроумная Лирин, на душе у него потеплело. Он лукаво подмигнул ей, залихватски заломив бровь.
- Если бы не ваши синяки да шишки, радость моя, уж поверьте, я бы не упустил случая доказать вам на деле, как я скучал без вас.
Ее улыбка вдруг увяла.
- Похоже, вам не впервой очаровывать женщин, сэр, пользуясь их слабостью. Я могу только уповать на то, что не стану игрушкой в какой-то непонятной игре, что вы затеяли за моей спиной.
Почувствовав, что она и в самом деле боится, Эштон мигом перестал улыбаться и удивленно нахмурился.
- Чего вам страшиться, Лирин?
Она тяжело вздохнула и отвернулась. Прошло немало времени прежде, чем она снова взглянула на него.
- Я боюсь, что вы ошибаетесь, что я вовсе не ваша жена, и что если я соглашусь считать вас своим мужем, не исключено, что когда-нибудь я горько пожалею об этом. К тому же, может оказаться уже слишком поздно. У меня может появиться ребенок. Я могу полюбить вас, и что тогда будет? Что это принесет мне, кроме боли и страданий?!
Эштон шагнул к ней и замер, в душе его бушевал пожар. Он едва сдержался, чтобы не стиснуть её в объятиях.
- Я люблю вас, Лирин. Поверьте, у меня и в мыслях нет шутить с вами. Когда-то я просил вас стать моей женой, потому что просто не мыслил себе жизни без вас. И если небесам будет угодно благословить нашу любовь, и у нас родится ребенок, он унаследует и мое имя, и мое состояние. Клянусь вам в этом.
Несмотря на то, что Лирин благоразумно старалась держаться от него подальше, как минимум на расстоянии вытянутой руки, она чувствовала, как постепенно попадает во власть его мужских чар. Казалось, стоило только протянуть руку, чтобы обрести покой и защиту, которые он предлагал ей. Она уже готова была поддаться искушению и принять то, что он предлагал ей.
- Так странно привыкнуть к мысли, что у тебя есть муж, когда ничего не знаешь о себе!
- Я все понимаю, милая. Да и мы были вместе так недолго, что даже не успели до конца осознать это.
- Возможно, - Она задумчиво взглянула на руку. На среднем пальце поблескивало тоненькое золотое колечко. - Взгляните на это кольцо. Вы его узнаете?
Он поднял к глазам изящные пальчики и долго вглядывался в золотой ободок прежде, чем ответить.
- Знаете, мы поженились так быстро, что у меня хватило времени купить вам только самое простое колечко. Если память мне не изменяет, это оно и есть.
Она почувствовала, как он ласкает её взглядом, и попыталась взглянуть в его глаза.
- Может быть, мы и в самом деле муж и жена, Эштон, и это просто нелепый страх не дает мне согласиться с вами.
- Не терзай себя, любимая, - шепнул он. - Может быть, очень скоро память вернется к тебе, и ты сама узнаешь правду.
- Скорей бы.
- Я тоже не могу дождаться этого, родная. Я тоже.
Глава 4
Гостиная была тем местом, где обычно по вечерам собиралось семейство Уингейтов перед тем, как отправиться ужинать. Время проводили очень приятно: болтали, немного сплетничали за графинчиком шерри, порой позволяли себе глоточек чего-то более крепкого, дамы вышивали, а джентльмены наслаждались приятной мелодией, которую кто-нибудь наигрывал на клавесине. Бывало и так, что к жеманному клавесину присоединялся звучный низкий голос виолончели, и музыка наполняла весь дом. Оба инструмента то пели дуэтом, сплетая свои голоса вместе, то соло, как сейчас. Звуки эти долетели и до ушей Марелды, и прежние надежды возродились в её душе. Ей было отлично известно, что единственный человек в доме, в чьих руках виолончель с таким чувством то плакала, то пела, был Эштон. Марелде вдруг пришло в голову, что она уже потеряла счет многочисленным талантам Эштона.
Девушка остановилась в холле перед огромных зеркалом, чтобы в последний раз критически осмотреть свой туалет. Темные, как вороново крыло, блестящие волосы были искусно уложены в высокую прическу так, чтобы выгодно подчеркнуть красоту её лица: крупные волны были собраны и приподняты драгоценной заколкой с одной стороны, а оттуда сверкающим каскадом мелких локонов сбегали вниз, открывая крохотное ушко. Лелея надежду, что, может быть, сегодня Эштон будет ужинать вместе со всеми, Марелда надела роскошный туалет из темно-алой тафты. Уверенная, что её надеждам суждено сбыться, девушка торжествующе улыбнулась своему отражению в зеркале. Похоже, она не ошиблась, выбрав это платье. Спереди, где кружевная шемизетка украшала верхнюю часть узкого корсажа, были искусно вшиты накладки, они приподнимали вверх её маленькие груди, что придавало им невероятно соблазнительный вид. Низкий вырез корсажа не скрывал упругое тело, открывая гораздо больше, чем позволяли правила приличия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167