— Он только и делает, что произносит скучные речи о бессмысленности скачек. Он не считает скачки достойным занятием для джентльмена. Живет себе в своем поместье в Суссексе и только и знает, что возиться со своими фермами и отарами овец! Ничего, вот Честолюбец выиграет — тогда он поймет, что такое настоящая скаковая лошадь!— Рив, а откуда у тебя деньги на тренировки Честолюбца? — осторожно поинтересовалась я.— О, мне дали взаймы, — отмахнулся он. — Я верну долг, как только Честолюбец выиграет дерби. Дурное предчувствие кольнуло мне сердце.— А если нет?Рив одарил меня знаменитым фамильным свирепым взглядом:— Он обязательно выиграет! Это лучшая лошадь из тех, что будут участвовать в состязаниях. Поэтому он и считается фаворитом!Подняв тяжелое пресс-папье, сделанное в форме вставшего на дыбы коня, он с силой обрушил его на стол.— Черт бы побрал этого Бернарда! И зачем он так осложняет мне жизнь?На этот вопрос я не могла ответить.— Ты считаешь, что я не должен был одалживать деньги? — проведя рукой по своим темным, чересчур длинным волосам, с вызовом спросил Рив.Прежде чем ответить, я с минуту задумчиво разглядывала его. Даже мрачный вид Рива не портил красоту его липа. Единственное, что слегка нарушало общее впечатление. — это горбинка на некогда идеально прямом носу. Он разбил его, когда ему было двенадцать лет. Во время скачек Рив брал очередное препятствие, и кто-то из соперников случайно налетел на него. Лошадь Рива упала. Потом он несколько недель провалялся в постели со сломанными ребрами и ключицей, пострадал и нос.Впрочем, я знала Рива с пяти лет и редко заблуждалась относительно его настроения. Поэтому понимала, что, несмотря на всю свою браваду, он тоже беспокоится насчет взятых взаймы денег, хотя вслух никогда этого не признает.— Просто мне не хотелось бы, чтобы ваши отношения с лордом Брэдфордом стали еще хуже, — осторожно заметила я.— Думаю, это невозможно, Деб, — невесело засмеялся Рив.Я промолчала.— Мне пора домой, — наконец сказала я. — Мама будет волноваться. Он кивнул.— Мне очень хотелось бы, чтобы ты посмотрела на Честолюбца, Деб. но после Нью-Маркета не смогу завезти тебя обратно.— Ничего страшного, Рив, — вздохнула я.— Передай мои наилучшие пожелания матери.— Обязательно.На этом мы расстались.За обедом, проходившим, как всегда, в тесной гостиной нашего крошечного дома, я рассказала маме о своей встрече с Ривом.— Ему не стоило покупать эту лошадь, — заметила мама.— Рив купил Честолюбца еще годовалым, и теперь среди трехлеток он один из лучших, — возразила я. — Меня просто возмущает, что его отец своим чертовым завещанием испортил Риву все удовольствие от жизни.— Дебора! — вяло запротестовала она.— Извини, мама, — усмехнулась я и тут же уточнила:— Идиотским завещанием.— Конечно, жаль, — вздохнула она, — что отец Рива не разрешил ему распоряжаться наследством до тех пор, пока мальчику не исполнится двадцать шесть. Как, должно быть, Риву унизительно каждый раз просить деньги у опекуна! Но ты должна согласиться, дорогая, что отец Рива имел веские основания сомневаться в здравомыслии сына.— Гм… — произнесла я, подцепив вилкой спаржу. Когда Рив приезжает домой, он всегда присылает нам пару окороков. Как было бы здорово снова поесть мяса!Мама отпила из стакана маленький глоток воды.— Я сегодня прочитала в газете, что твой сводный брат Ричард собирается жениться. Его невеста — дочь виконта Свейла. — Она сделала еще глоток. — Хорошая партия. Вудли, должно быть, очень довольны.— Мама! — возмутилась я. — Я уже говорила, что ничего не желаю слышать об этой семье. А мой драгоценный братец пусть убирается к черту!Мать нахмурилась:— Дорогая, мне бы хотелось, чтобы ты перестала так относиться к своему брату. Я согласна, что его семья очень дурно с нами поступила, но не думаю, что Ричард, которому было всего восемь лет, когда умер твой отец, к этому причастен.— Дурно с нами поступила?! — хлопнув ладонью по столу, воскликнула я.— Боже мой, мама! Нас выбросили из отцовского дома, заставили жить в нищете, в этой убогой развалюхе — и это ты дипломатично называешь дурным поступком?Мама недовольно поморщилась.Не желая расстраивать ее, я постаралась взять себя в руки.— Извини, — пробормотала я.— Твой отец оставил поместье и все деньги Ричарду, назначив опекуном своего брата Джона, — напомнила она. — Наверняка он надеялся, что о нас позаботятся, Дебора, но никаких законных прав у нас нет. — Голос ее слегка дрогнул — Наше счастье, что Джон счел возможным предоставить нам этот дом и ежеквартально выплачивать ренту, чтобы мы не умерли с голоду.Вот так Джон Вудли понимает свой долг — обеспечить нас крышей над головой. Но даже это он сделал только в обмен на мамино обещание никогда не пользоваться своим титулом. Хотя она имеет полное право называться леди Линли, все знают ее всего-навсего как миссис Вудли. Джон заставил ее забыть, что такое гордость. Все, что у нее осталось, — это я.В свое время маму наняли гувернанткой к Ричарду, и вскоре, к общему ужасу, мой отец на ней женился. После его смерти родственники постарались как можно скорее удалить ее из Линли-Мэнор вместе с результатом их неравного брака — то есть со мной.— Не надо так относиться к своему брату, Дебора, — серьезно повторила мама. — Он ни в чем не виноват.— Он ни разу не пытался нас разыскать, — резко сказала я.— Но и я не пыталась установить с ним контакт, — возразила мама.Это было правдой.— Пусть старая вражда утихнет, дорогая, — улыбнулась мама.Падающие в окно лучи послеполуденного солнца окрашивали в золотистый цвет мамины немного поседевшие волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72