Ну, того проходимца, сына булочника или трактирщика, считавшего себя бастардом императорской крови. Надо отдать ему должное – заваруха вышла отменная. А давай-ка сейчас отправимся к замку Святого ангела! Должна же ты посмотреть на это место, раз уж видела икону?
Жанна коротко и молча кивнула.
Глава VI
… Пользуясь тем, что госпожа уехала осматривать Рим, Жаккетта решила устроить себе небольшой праздник и выбралась побродить по близлежащим улочкам.
Ей хотелось просто присмотреться к Вечному городу, без спешки и суеты, не мечась вместе с госпожой Жанной от Ватикана к новому зданию канцелярии или прочесывая лавчонки.
Сегодня Жаккетта решила быть сама себе госпожа. Она прошла пару кварталов, глазея по сторонам и чувствуя себя свободной и счастливой. Как здорово идти, не зная куда!
Миновала маленький, но шумный рынок, зашла в пару церквушек, попавшихся на пути.
Мимо промчалась стайка громкоголосых римских мальчишек, которые верещали на все лады:
– Магателли, магателли, магателли!
В этих выкриках было такое восторженное ожидание чуда, что Жаккетта подобрала юбки и припустила вслед за мальчишечьей ватагой, рассчитывая непременно узнать, что же это за «магателли».
Чудо, к восторгу Жаккетты, состоялось.
На крохотной площади, образованной слиянием двух улочек и украшенной древней статуей, над которой настолько потрудилось время, что уже нельзя было разобрать, мужчина это или женщина, два кукольника давали музыкальное представление.
На землю была положена толстая, гладко оструганная доска, с одной стороны которой был воткнут в просверленное отверстие колышек. К колышку была привязана веревка. На веревку были нанизаны три фигурки: одна женская и две мужских. Второй конец веревки был привязан к ноге пожилого кукольника, который играл на волынке и дергал ногой. И все, этого оказалось достаточно, чтобы куклы жили.
Они танцевали, размахивали руками, качали головками. Помощник кукольника, мальчишка чуть постарше тех пострелят, что сейчас, присев на корточки и раскрыв рты, смотрели на танцующих кукол, пел красивую песенку, размахивая руками в такт музыке и прыжкам кукол. Люди, столпившиеся вокруг уличных актеров, тихонько подпевали ему.
Жаккетта стояла около танцующих кукол и восторженно глядела на их представление до последнего, пока кукольники не собрались уходить. Каждый раз, когда мальчишка обходил с шапкой зрителей, она честно кидала в нее монетку, и это тоже было удовольствием: наблюдать, как падает маленький медный кружочек в подставленный колпак и звякает там о другие монетки.
Но вот пожилой кукольник снял с веревки кукол, вынул колышек из доски, намотал на колышек веревочку и убрал весь свой крохотный театрик в мешок. Мальчишки, вместе с Жаккеттой смотревшие представление до конца, жалобно загудели. Кукольник что-то им сказал, отчего мальчишки расхохотались и, сорвавшись с места, унеслись, как стайка воробьев. Кукольник с улыбкой вскинул мешок за спину. Проходя мимо Жаккетты, он потрепал ее по щеке. Его мальчишка, прижимая в груди обмякшую волынку, вприпрыжку поспешил вслед за хозяином.
На площади остались только непонятная статуя и застывшая, все еще переживающая представление Жаккетта.
Из оцепенения ее вывел запах жаренной на добром оливковом масле рыбы, непременно щедро приправленной свежей зеленью и спрыснутой лимонным соком. Жаккетта потянулась в ту сторону, откуда ветерок принес этот запах, уже зная, на что истратит последнюю мелочь.
Статуя осталась в недолгом, по ее меркам, одиночестве. Завтра около нее все повторится: и представление уличных актеров, и народ. Как всегда. Статуя-то знала, кто она на самом деле. Это у людского племени память короткая.
Замок Святого ангела, тяжелый, круглый, замкнутый, дышал неприступностью. Он был сам по себе, как бы его ни называли: мавзолеем ли Адриана, замком ли Святого ангела.
Во времена империи владыки находили в нем вечный покой. Затем он стал форпостом города, слабеющего под натиском новых племен, чьи потоки разбивались о его неприступную, облицованную мрамором, грудь. Потом мавзолей стал крепостью, где спасались уже не от внешних врагов, а от внутренних. Побывал он и в роли тюрьмы.
Все это время мавзолей Адриана смотрел на породивший его город с изрядной долей цинизма. Со дня возведения произошло много событий. Сменилось имя, сменилось назначение… Чем он только не был, осталось сыграть лишь роль общественной бани. Тут поневоле станешь циником, перепробовав столько ремесел.
Мог ли представить Публий Элий Адриан, возводя за городом усыпальницу для себя и своих близких, что так все повернется? Для места упокоения мавзолей вел уж слишком оживленную жизнь.
Из всего невечного быстрее всего забывается как раз то, что имеет претензию на вечность…
Люди, возводившие его стены, тщеславно возносили на парапеты статуи в назидание потомкам. Потомки назидания не поняли и безмятежно скидывали статуи на головы врагов.
– А вот это мост был построен вместе с замком! – баронесса утвердилась на мосту Святого ангела. – Но тридцать девять лет назад он обрушился – такие толпы паломников сновали по нему туда – сюда. Что поделать, юбилейный год. После того как под напором толпы лавчонки по краям моста рухнули вместе с перилами, решили больше ничего на нем не городить и ничем его не украшать. Видишь, только статуи Петра и Павла стоят. Поехали, дорогая, не будем здесь задерживаться, незачем совершенно.
Экипаж поехал по относительно широкой и чистой улице. Стоящие по обе ее стороны дома отличались красотой и добротностью и вполне могли претендовать на звание дворцов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83