– Садись, дочка! – предложил он. – Что-то шаг у тебя совсем усталый, да и лицо кислое.
– Зубы болят, – пробурчала Жаккетта и села на край телеги. Все не пешком.
Предупреждая неизбежные вопросы «чьих родителей дочка, да откуда, да куда, да зачем» она объяснила:
– К зубодеру иду. Дупло в зубе, дергает так, что говорить сил нет!
Уважая чужую беду, возница не стал приставать с расспросами. Лишь перекинул Жаккетте дерюжку:
– Держи, холодно.
Жаккетта укуталась, подперла щеку и прикрыла глаза. Постепенно она согрелась под накидкой. В корзине за ее спиной шевелились и шлепали хвостами караси.
Медленный ход телеги убаюкивал, и Жаккетта почувствовала, что очень хочет спать. И свобода почему-то не радует. Вот поесть бы хорошо, да поспать бы подольше, тогда бы, может, и стало понятно, что они вырвались из Волчьего замка. Ведь еще вчера вечером были там.
За спиной нарастал конский топот и грохот, резкие крики и ругань. Звуки миновали телегу, зазвучали, затихая, впереди.
Жаккетта чуть приподняла веки, чтобы рассмотреть пронесшихся всадников. Волчье Солнышко в треске и блеске промчался мимо, даже не разглядев на телеге, под дерюгой, едущую как ни в чем не бывало среди корзин с рыбой загадочную звезду Востока, красавицу Нарджис.
У ворот Этревиля Жаккетта слезла, поблагодарила возницу и пешком вошла в город. До центра она дошла без приключений, люди виконта ей не попались. Миновала рынок и нырнула в узенький, двум человекам не разойтись, проулок. Слева нависала громада церкви, широкой и приземистой, справа высилось здание магистрата.
Там ее ждал человек Рыжего. Не то Али, не то Махмуд.
– Хорошо, госпожа! – улыбнулся он. – Все пришел, один ты не пришел. Тебя ждал.
– Пойдем, – кивнула Жаккетта. – А это далеко?
– Далеко, госпожа. Другой конец город.
– Плохо, устала я, – вздохнула Жаккетта. – Но, раз надо, пошли. А что там?
– Господин жилье снял, – объяснил араб. – Гостиница нельзя, враг будет знать. Жилье можно.
– А ты кто, Али или Махмуд? – спросила Жаккетта.
– Я Ахмед, – расплылся в белозубой улыбке смуглый слуга.
Жаккетта хотела сунуть Ахмеду оттянувшую руки корзину, но потом передумала. Где это видано, чтобы простая женщина налегке шла? Интересно все-таки, что Рыжий в корзину напихал? Почему она такая тяжелая?! Сам бы пронес ее хоть половину пути, понял бы, каково это! Не верхом скакать, каждый туаз ножками надо отмерить!
Она резко откинула холстину, намереваясь выкинуть к чертовой бабушке из корзины все, что там находится, и увидела уютно лежащие булочки, яблоки, пару копченых колбасок и фляжку.
– О! – заглянул в корзину и Ахмед. – Так госпожа еще не кушал? Господин вчера вечером корзину готовил, говорил: госпожа голодный будет, злой, будет плакать хотеть. Покушает – опять веселый стать.
– Ну надо же! – до слез расстроилась Жаккетта. – Вот ведь совсем голова свихнулась! Нет, чтобы сразу посмотреть, так я ее всю дорогу тащила!
И, не собираясь больше нести в руках то, что можно унести в животе, Жаккетта прямо тут же, на улице, устроила маленький пир, напрочь забыв все правила, по которым живут знатные дамы.
Жаккетта подкрепилась. Жизнь действительно показалось более сносной.
Они с Ахмедом пошли к таинственному жилью. На полпути их встретил Рыжий.
– А я Волчье Солнышко видела! – первым делом сказала Жаккетта. – Мимо проскакал.
– Я тоже, – кивнул Рыжий. – К сожалению, места здесь малолюдные и он знает, что мы должны податься в Этревиль. Больше-то некуда. В деревнях нам не укрыться.
– А может, мы в лесу сидим? – высказала предположение Жаккетта.
– Нет, маленькая, по нашим следам видно, что мы вышли на большак. Теперь он попытается узнать, въезжали ли в город четыре всадника – двое мужчин и две женщины. Мы пытаемся его убедить, что не въезжали. Пусть поломает голову. А мы немного передохнем. Так, говоришь, он тебя не узнал?
– Нет, – мотнула головой Жаккетта. – Как мимо пустого места проехал. Я на телеге сидела. С рыбой.
– Хорошо, – одобрил Рыжий. – Я так и думал. Хотя я бы тебя все равно узнал.
Жаккетта вопросительно посмотрела на него. Рыжий пожал плечами:
– Не знаю, почему. Узнал бы и все. Там, в корзинке, ничего не завалялось?
Жаккетта молча вручила ему последнее оставшееся яблоко.
Глава XXXII
На окраине Этревиля, неподалеку от крепостной стены, Рыжий снял крохотный домик. В этом районе дома теснились вплотную один к другому. Зелени было мало, в основном во дворах.
Полукруглые ворота вели во внутренний двор, где хватало места лишь для небольшой конюшни, ветхого курятника да нескольких старых яблонь. Зато был собственный колодец.
Из внутреннего двора лестница вела на второй этаж, где и находились жилые комнаты. Их было всего две. В одной комнате устроили прибежище для дам, вторую заняли мужчины.
Дом пропах старостью. Ступеньки были скрипучими, балки и перекладины давно потеряли свой цвет, потемнели от копоти и потрескались.
Крепкому, здоровому сну Жаккетты мог позавидовать любой. Ее сон не нарушали ни дорожная тряска во время путешествия с благодетелем, ни выходки безумного Волчьего Солнышка, бессонницей она не страдала.
Но вот когда Рыжий привел их в это убежище и представилась возможность наконец-то выспаться, Жаккетта не смогла уснуть. Ей было неприятно, страшно и тревожно. Рядом спокойно спала Жанна, за тонкой стенкой шумно дышали мужчины. Два человека несли внизу караул, за окном были не бескрайние леса Шатолу, а город. И все равно сон не шел.
Жаккетта маялась, маялась, наконец, не выдержала и села. На ощупь собрала и пригладила растрепавшиеся волосы, накинула на рубашку свое любимое белое покрывало и осторожно спустила ноги на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83