Выглядел он, впрочем, так же. Его голос звучал… повелевающе. Он прямо-таки возвышался над нею. И все же он был так невероятно предупредителен прошлой ночью. Воспоминание об их любовных ласках заставило ее вздохнуть.— Так вы поняли меня? — спросил он, сбитый с толку взглядом ее широко раскрытых глаз, устремленных на него.Она покачала головой, пытаясь прояснить мысли:— Нет, все еще не могу, — призналась она. — Если вы…— Не ваше дело в этом разбираться, — заявил он. Казалось, Габриэль требовал ее согласия, но ведь он не нуждался в нем. Она же просто смотрела на него и ожидала дальнейших возмутительных замечаний.— У меня есть еще одно пожелание. Я не хочу, чтобы вы занимались какой бы то ни было работой. Я хочу, чтобы вы отдыхали.Джоанна готова была думать, что плохо расслышала его слова:— Отдыхала? — Да.— Но почему, скажите, ради Бога?Он нахмурился, увидев непонимающее выражение ее лица. Ему было совершенно очевидно, почему она должна отдыхать. Однако если ей хочется услышать его доводы, он может сообщить их.— Потому, что вы должны оправиться.— От чего?— От вашей поездки сюда.— Но я уже вполне оправилась, милорд. Я проспала полдня. Теперь я чувствую себя отдохнувшей.Он повернулся, чтобы уйти.— Габриэль! — окликнула она.— Я просил вас не называть меня так.— Этой ночью вы потребовали, чтобы я назвала вас по имени, — напомнила она ему.— Когда же это? Она вспыхнула.— Когда мы… целовались. Он вспомнил.— Это другое дело.— Что именно другое дело? То, что вы целовали меня, или то, что вы потребовали назвать вас по имени?Он не ответил.— Габриэль — прекрасное имя.— Я все сказал по этому поводу, — отрезал он. Она не знала, что делать с его упрямством. Но сейчас она не собиралась спорить с ним. Он уже прикоснулся к щеколде двери, как вдруг ей захотелось спросить его кое о чем.— Могу ли я сегодня участвовать в облаве?— Я только что объяснил вам свое желание, чтобы вы отдохнули. Не заставляйте меня повторяться.— Но ведь это лишено всякого смысла, милорд. Он обернулся и возвратился назад, к постели. Он выглядел раздраженным, хотя и не слишком.Он не запугивал ее! Она это поняла и улыбнулась ему. К тому же она прямо высказала ему свое мнение, и это было таким приятным разнообразием за долгое, долгое время. Она почувствовала… освобождение.— Я уже объяснила вам, что вполне оправилась после моей поездки, — напомнила она ему.Он сжал рукой ее подбородок и запрокинул ей голову так, чтобы она взглянула прямо ему в глаза. Он готов был улыбнуться, заметив, что она сильно не в духе.— Есть и другая причина, почему я хочу, чтобы вы отдохнули.Она мягко отвела его руку — ей трудно было сидеть с запрокинутой головой.— И что же это за причина, милорд?— Вы слабы.Она покачала головой:— Вы уже высказывали это соображение ночью, милорд, супруг мой. Но это не было правдой тогда, не стало правдой и теперь.— Вы слабы, Джоанна, — повторил он, не обратив внимания на ее протест. — Требуется время, чтобы ваши силы восстановились. Я осознаю вашу хрупкость, даже если вы ее отрицаете.Он не стал слушать ее возражений, поцеловал ее и вышел из комнаты.Как только дверь за ним закрылась, она сбросила с себя одеяло и выбралась из постели.Почему ее супруг так быстро составил столь предвзятое мнение о ней? Он не мог знать ее слабостей. Сколь неразумно с его стороны делать такие скоропалительные включения.Джоанна размышляла об этом все время, пока умывалась и одевалась. Отец Мак-Кечни объяснил ей, как ей следует одеваться. Она облачилась в шотландский наряд — белую кофту с длинными рукавами и юбку, затем накинула макбейновский плед, красиво уложив его складки. Один длинный конец она перебросила через правое плечо, так, что плед закрывал ее сердце, и укрепила его на поясе узкой полоской коричневой кожи.Она было решила распаковать свои лук и стрелы и не послушаться мужа, но раздумала, не зная, применимо ли к Габриэлю открытое неповиновение. Пожалуй, нет. Он гордый человек, и вряд ли удастся чего-нибудь достичь, бросая ему вызов.Но в дом, как учила ее матушка, можно входить не только с парадного входа. Ее мать мудрая женщина. Конечно, она была предана своему мужу, но за долгие годы замужества нашла много способов обойти его упрямство. Джоанна училась у матери, которая дала дочери немало прекрасных советов. Она никогда не пыталась управлять мужем. Во-первых, объясняла она, это было бы бесчестно, а во-вторых, безрезультатно. Но ее мудрый ум всегда отыскивал подход к каждому из домашних.Отец Джоанны, кстати, придерживался той же тактики, когда дочь ссорилась с матерью. И если его супруге случалось впадать в упрямство, он прибегал к тем же деликатным методам, чтобы с нею поладить. Он любил свою жену и делал все, что было в его силах, для ее счастья, и делал незаметно для жены. И он, и она вели игру такого рода, в которой оба выигрывали. Джоанне их брак казался чуточку странным, но они были очень счастливы вместе, и она считала, что только это и имеет значение.Джоанна хотела прожить свою жизнь в мире и спокойствии. Она понимала, что для этого не следует становиться мужу поперек дороги и надо стараться ладить с ним. Но она хотела бы, чтобы и он ладил с ней и не стоял у нее поперек пути.Она быстро привела свою комнату в порядок: заправила постель и подмела пол, потом распаковала платья и положила их в сундук, задвинула свои три сумки под кровать. Когда она развязала и отбросила меха, закрывающие окно, солнечный свет залил комнату. Воздух был наполнен ароматами Нагорья. Вид из окна был так хорош, что дух захватывало. Нижний луг зеленел как изумруд; холмы по его краям густо заросли соснами и дубами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125