Ей хотелось, чтобы на этом месте была камея, а не фермуар. Она больше никогда не увидит эту брошь. Глаза Брайони затуманились грустью при мысли, что это была одна из немногих вещей, оставшихся ей на память от матушки. Большинство ее украшений были подарками отца, и этот фермуар тоже, но они значили для нее гораздо меньше. Все, что дарил Брайони отец, призвано было служить для дочери заменой его нежности и внимания. Все украшения в самом деле были очень красивы и, несомненно, очень дорого стоили. Но они не могли возместить ей недостаток любви.
От этих мыслей у Брайони подступил ком к горлу. Всю жизнь ей приходилось скрывать свою душевную боль. Многие годы она мучилась от безысходного одиночества. Отчужденность отца глубоко ранила девушку, причиняя больше страданий, чем грубость или побои, если бы ей пришлось с ними столкнуться. Никогда и никому Брайони не рассказывала, как она несчастна. Она не любила жаловаться. Теперь, когда она стояла перед зеркалом в гостинице маленького городка Винчестера, теребя золотой фермуар, купленный отцом прошлой зимой в Париже, ее сердце пронзила такая острая боль, какой ей не доводилось переживать еще ни разу. Она вдруг отчетливо осознала, что теперь уже слишком поздно. У нее больше никогда не будет шанса сблизиться с ним, показать ему, что она любит его и нуждается в его любви гораздо больше, чем в любых подарках. Смерть подвела свою неизбежную, финальную черту, отдалив от нее отца на недосягаемое расстояние. И Брайони должна была научиться жить с этим. Все, что ей оставалось, – это попытаться построить свою жизнь на ранчо, завещанном Уэсли Хиллом. По укладу жизни, заведенному на ранчо, она надеялась побольше узнать об отце, ведь о нем он заботился так, как никогда не заботился о ней. Сегодня она поедет на ранчо и начнет его обживать. Сегодняшний день должен стать поворотным в ее жизни. Это будет день, когда она начнет все сначала.
Брайони спустилась в гостиничную столовую, надеясь отыскать миссис Биллингс. Столовая представляла собой не очень большую комнату, оклеенную выцветшими обоями с желто-зеленым узором. Маленькие столы поблескивали чистыми полированными поверхностями, окна были раскрыты, впуская внутрь яркий весенний свет и утреннюю свежесть. В этот час в столовой завтракало с полдюжины человек, и все они, как по команде, обернулись к Брайони, когда она появилась на лестнице. Девушка заняла столик в углу, ощущая неловкость от всеобщего повышенного внимания.
В таком маленьком городе, как Винчестер, новые лица не могли остаться незамеченными, особенно если это были молоденькие и красивые девушки. Брайони смущенно расправила юбку на коленях. Она чувствовала себя призовым волом, которого все разглядывают перед выставкой скота. Тем временем миссис Биллингс вынырнула из кухни и поспешила к ее столику. Брайони испытала большое облегчение, увидев ее знакомое приветливое лицо.
– Ах, ну до чего же замечательно вы сейчас выглядите, милочка! – провозгласила Эдна, упирая в бока руки, чуть испачканные мукой, и широко улыбаясь.
Брайони улыбнулась в ответ, довольная тем, что хотя бы одна подруга в Винчестере у нее уже есть.
– Я должна еще раз поблагодарить вас, миссис Биллингс, – сказала Брайони. – Вы так добры ко мне.
– О, не стоит благодарности, милочка, – небрежно махнула рукой Эдна, хотя глаза ее светились от удовольствия. – Да, и послушайте, зовите меня просто Эдна. Тут все меня так величают. Не люблю напускать на себя важный вид, и кроме того, миссис Биллингс напоминает мне о матери моего Фрэнка, а это как раз то, о чем мне вовсе не хочется вспоминать!
Обе женщины дружно засмеялись. Вдруг старшая из них резко обернулась.
– Я, пожалуй, принесу остальную часть вашего завтрака, пока не вздумайте куда-нибудь уходить! – распорядилась она и поспешила на кухню.
После такого дружелюбного приема со стороны хозяйки гостиницы люди, находившиеся в столовой, перестали пристально наблюдать за Брайони, и она доела свой завтрак в относительно спокойной обстановке. Тем не менее каждые пять минут кто-нибудь из посетителей бросал в ее сторону любопытные взгляды. Покончив с едой, Брайони собралась разыскать судью Гамильтона, однако не успела она подняться из-за стола, как он сам вошел в столовую. Следом за ним показался Мэтт Ричардс.
– Доброе утро, девочка моя! Вы сегодня хороши, как дикий мак! – Судья ласково улыбнулся девушке и энергично потряс ей руку. – Я несказанно рад видеть, что вы не поддались депрессии после того, что пережили вчера. Ну не очаровательна ли она, Мэтт?
– Да, конечно. – Мэтт Ричардс улыбнулся Брайони приветливо и восхищенно, не в силах отвести взгляд от ее прелестной фигуры, дышавшей невинной свежестью, от выпуклой груди, скрытой под тонкой тканью платья, от нежных черт ее лица и блестящих зеленых глаз, обрамленных невероятно густыми и длинными черными ресницами. Перед ним стояла красивая женщина, а Мэтт Ричардс умел ценить красоту. Долгий взгляд его темных глаз заставил щеки Брайони загореться смущенным румянцем.
Она была удивлена, что Мэтт Ричардс так молод. На вид ему нельзя было дать больше тридцати. Брайони думала, что друг ее отца окажется значительно старше. Этот человек был, несомненно, красив. Правильные черты смуглого лица и внешний лоск создавали весьма привлекательное сочетание.
– Надеюсь, вы уже достаточно оправились после вчерашних приключений, чтобы рассказать нам обо всем, – рискнул высказаться судья Гамильтон и тревожно заглянул в лицо девушки, опасаясь расстроить ее своим предположением.
– Да, сегодня я чувствую себя намного лучше, судья, и охотно поведаю вам свою историю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108