Когда он повернул лошадь, кучер повозки, в которую было погружено пианино, спросил его:
— Вы ищете мисс Кинсэйд? Она только что ушла с джентльменом.
— Молодой, блондин? — резко спросил Лайэм.
— Нет, седой. Собирался отвезти ее домой.
«Мэнсфилд, — подумал Лайэм и нахмурился. — Странно. Домой он ее не привез».
— Спасибо. — Он бросил кучеру четверть доллара.
Он вернулся на Прери-авеню, когда к дверям как раз подъезжала карета Федры.
— Лайэм! — окликнула она его. — Вы видели Орелию?
— Я не застал ее у Мэриэль. Она уже уехала оттуда с Мэнсфилдом.
— С Тео? Вы говорите, что ее забрал Тео?
Лайэм почувствовал, что Федра встревожена.
— Почему вы забеспокоились? — спросил он, чувствуя, что сам начинает тревожиться.
— Видите ли, какой-то человек давно преследовал Орелию, разглядеть его она не могла. А я заметила, что Тео… ну, мне кажется, что он влюбился в нее.
Лайэм вспомнил выражение лица Тео вчера вечером, когда тот глядел на тетку и племянницу, — но тогда Лайэм решил, что он восхищается Федрой.
— Если мужчине нравится моя любимая женщина, я могу ревновать, но не имею прямых оснований подозревать его в дурных намерениях.
— Вчера, когда собрание закончилось, я спросила доктора Росситера и доктора Кэннингхэма, каждого из них отдельно, кто же нарисовал на крышке саркофага лицо с чертами Орелии. И оба сказали мне, что это — Тео. И он был очень возбужден, когда случайно услышал, что Орелия собирается пойти утром в полицейский участок, чтобы снять с вас подозрение. — Федра перевела дыхание. — Вот что я думаю, Лайэм. Тео — единственный из членов Общества, кто хорошо знает мой дом. Что, если это он нашел в гостиной вашу запонку и подбросил ее, чтобы вас заподозрили в убийстве?
Лайэму стало не по себе. Да, убийцей мог быть только человек, знакомый с искусством мумификации. Ему казалось, что Тео знал его теоретически, но, может быть, он и практиковался в нем?
— Лайэм, пожалуйста, поезжайте к Тео. Я уверена, что он увез ее к себе. Спасите мою дорогую девочку, а я приведу людей на помощь!
О'Рурка не надо было долго убеждать.
— Я жизнь готов отдать за Орелию, — сказал он, садясь в седло и давая шпоры Коппермайн. «Если хоть один волос упадет с головы Орелии, я убью этого человека», — думал он.
* * *
«Теперь он стал самим собой, — подумала Орелия, — без всякого притворства».
Они дошли до потайной комнаты в конце тоннеля. Там стол ломился от подносов с едой, фруктов и вина, у стен стояли статуи богов Древнего Египта.
Тео сразу налил кубок Орелии и себе.
— За богиню, воплощенную в вашем лице. И за тех богов, которые приманили вас сюда.
Орелия чуть пригубила кубок и поставила его на стол.
— Вино какое-то странное, — сказала она.
Он заметил, как морщинка появилась между бровей. «Не допускать этого… совершенство ее красоты не должно быть нарушено».
— Вот скарабей, — сказала Тео, позвольте мне приколоть брошку. — Он не удержался и задержал пальцы в вырезе платья дольше, чем было необходимо. Орелия отпрянула, затем обошла комнату, смело разглядывая стоявших в нишах статуи богов.
Тео испугался, что боги могут разгневаться.
— Садитесь, поешьте, — сказал он.
— Я не голодна. — Она остановилась перед занавесом, разделявшим комнату, и раздвинула его, не спрашивая разрешения у Тео. — А там у вас что?
— Там саркофаги. Но вы не должны пока смотреть на них.
«Хотя, может быть, показать их Орелии, пока она жива?» Ведь она уже не выйдет из этой комнаты. На рассвете он положит ее на место итальянки-сироты… для пополнения коллекции. Кроме того, он хочет, чтобы она оценила его работу, он так долго творил в одиночестве и жаждал чьей-нибудь оценки.
— Я покажу вам свое последнее сокровище, — прошептал Тео.
Она кивнула в знак согласия, но глаза ее расширились от страха. Стоя рядом с Орелией, он ощущал это знакомое ему чувство страха, которое исходило от нее. Он наслаждался чувством власти..
— Вы не сразу узнаете ее, — проговорил он, отодвигая занавес. — Но узнаете. Вы должны ее помнить, служаночку вашей сестры. Никто из вас не знал, почему она исчезла.
— Джина?.. — выдохнула Орелия. Дурнота подступила к самому горлу. В глазах ее боролись возмущение и ужас, а Тео ожидал увидеть нарастающий панический страх. Но ничего, он подождет, позже будет смаковать ее страх. А сейчас у него одно желание — пусть она оценит его работу.
— Скоро юная сирота присоединится к остальным, — сказал он, поднимая фонарь и освещая ниши в стенах. В семи больших нишах стояли саркофаги, похожие на те, которые члены Общества любителей древности сделали для храма на ярмарке.
— Вы всех их убили?! — пронзительно закричала Орелия. Ее темные глаза горели возмущением и негодованием.
Он увидел, насколько она разъярена, и невольно отступил, затылок его покрылся испариной. «Почему она так странно реагирует? Она должна понять, что он хочет воздать ей высшие почести, навечно сохранить ее красоту!»
— Я даровал им вечную жизнь, и вы тоже получите от меня этот дар, — сказал он внятно, чуть ли не по слогам. «Она должна понять! Она поймет!» Лицо, пылающее гневом, разметавшиеся кудри, обвившие ее голову как змеи. — словно Немезида, богиня мщения, явилась ему.
Нет, его не постигнет мщение.
— Страданий не будет, — объяснял он, — от укуса аспида вы умрете мгновенно и не почувствуете боли, когда я буду вынимать вашу печень, легкие и другие внутренности.
Орелия вся задрожала, казалось, она была близка к обмороку, и он почувствовал себя увереннее.
— Мумия в Городке Увеселений? — спросила она. — Зачем вы это сделали?
— Чтобы явить свое мастерство и могущество. Особенно вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68