Немалую роль, должно быть, сыграло и опасение, что покойный граф узнает правду о своем отцовстве. Тогда Индия была бы публично признана его законной дочерью. И вместо того чтобы скрывать беременность леди Маргрейв, ее бы торжественно отметили.
Индия оказалась бы наследницей всего состояния графа.
Но не только алчность мучила Маргрейва, иссушала его душу и сердце. С самых ранних дней в Хэмбрик-Холле, когда он видел, как обращалось с незаконнорожденными, вроде Уэста, «Общество епископов», Маргрейв решил, что ни за что на свете не примет на себя такие страдания. Позже, когда ему стало известно, что он отпрыск кровосмесительной связи, страх Маргрейва приобрел оттенок помешательства, с тех пор Индия и стала для него воплощением очарования и ужаса одновременно.
Себялюбие Аллена Парриша, графа Маргрейва, не знало пределов. Не было ничего, через что он не перешагнул бы, чтобы скрыть тайну своего происхождения. Не имея никаких нравственных устоев, не признавая закона, он пришел к убеждению, что существует только за счет Индии и, значит, ради Индии. А она, по его логике, должна принадлежать ему, только ему одному.
Помешательство родило в нем ощущение вседозволенности. Перед членами клуба «Компас», матерью и Индией он произнес сбивчивый монолог, похожий одновременно на исповедь и бред, который было тяжелее слушать, чем произносить. В голосе графа звучало некое извращенное удовольствие. Он как будто смаковал свои преступления, отчего у слушателей буквально шевелились волосы на голове.
Сначала он рассказал о пожаре. Убийство приемных родителей Индии ему казалось вполне логичным разрешением вопроса о том, как заставить ее вернуться в Мерримонт и удерживать ее там. Он не мог предвидеть всех последствий переселения Индии в Мерримонт или ее наездов в Марлхейлен. Пока он находился в Хэмбрик-Холле, он воображал, что Индия стала любимицей его матери. Еще большую подозрительность вызывала у него симпатия к Индии со стороны графа. Он опасался, что она займет его место. Чтобы предотвратить это, Маргрейв решил устранить старого графа, как выяснилось, не родного ему по крови. Яд он выбрал как самое удобное и безопасное средство. Смерть графа, которая должна была обеспечить ему желанную безопасность, имела неожиданные последствия. Но он не ожидал, что мать отошлет Индию. У него не оставалось выхода, и он последовал за ней.
Маргрейв подробно описал, как ему удалось устранить похотливого мистера Олмстеда, в котором он тоже видел соперника. Он просто увеличил высоту стены на несколько камней, и лошадь не смогла одолеть этой преграды. Обезопасив себя от Олмстеда, Маргрейв решил, что теперь Индия вернется в Марлхейвен. Но она бежала от него в Лондон.
Он снова последовал за ней и даже сумел стать необходимым театру, в труппу которого она поступила. В качестве миссис Гаррети он оказался в курсе всех дел и всех сторон жизни Индии. Именно он настоял на том, чтобы она избрала псевдонимом фамилию Парр, сокращение от Парриш. Будучи тайным благотворителем труппы мистера Кента, он смог оказывать влияние на репертуар и режиссуру, а главное, на карьеру Индии. При его помощи она вместо маленьких ролей стала получать главные роли и стала ведущей актрисой театра. Каждый раз, когда она пыталась взбунтоваться и во что бы то ни стало покончить со своей зависимостью, он умел заставить ее смириться, шантажируя угрозами самоубийства.
Маргрейв не знал, в чем заключалось соглашение Индии с его матерью. Он и не подозревал, что в известном смысле не только он следит за ней, но и она за ним. Но порвать с графиней Индии было не легче, чем с ним. Она оказалась в западне.
При всем том, что они многое знали друг о друге, оставались некие стороны их жизни, тайные для обоих. Во время леденящего душу рассказа Маргрейва Саут понял, что Индия была права: Маргрейв не знал о ее работе на полковника. Соблюдение этой тайны и стало смертным приговором для мистера Кендалла. Маргрейв не мог вообразить иной причины интереса Кендалла к Индии, кроме как желания плотской близости. При его артистичности, таланте перевоплощения, Маргрейв сумел принять облик прелестной женщины, которой тот увлекся — она же предстала перед ним в момент его смерти. Впрочем, у графа было достаточно ума, чтобы не выполнять грязную работу самому. Он нанял головорезов, которые и нанесли Кендаллу смертельные удары. Подобным же образом он расправился и с мистером Радерфордом — у бедняги вырвали сердце из груди.
Что же касалось покушения на жизнь принца-регента, тут Маргрейв не смог ничего толком объяснить. Похоже, ему трудно было собраться с мыслями, поскольку выражался он не вполне вразумительно. Слушая его, Саут думал: всегда ли Маргрейвом руководит безумие или он умеет по желанию его обуздывать?
Да, они услышали достаточно, чтобы принять верное решение. При этом они учитывали не только чувства графини, но и спокойствие Индии. Публичное признание преступлений графа вызвало бы множество кривотолков в обществе. Брак лорда и леди Маккуэй-Хауэлл предстал бы перед любопытными не в самом лестном виде. То, что предметом нежных чувств леди Маккуэй-Хауэлл оказалась другая женщина, а вовсе не испанский консул, долго бы питало жадное до сплетен общество пикантными подробностями. Уж лучше отдать на съедение этим стервятникам кого-нибудь другого.
Саут видел, как постепенно краска возвращалась на щеки Индии. Но глаза ее оставались печальными. Как и мысли.
— О чем ты думаешь? — спросил Саут.
Уголок ее рта чуть приподнялся в горестной улыбке. Она не могла уклониться от ответа.
— Картины, — сказала Индия, — Я думала о картинах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93