Тори вошла в дом и взглянула на часы из палисандрового дерева, украшавшие холл. Уже почти шесть. Ей понадобилось довольно много времени, чтобы потратить деньги мистера Кинкейда, но зато она израсходовала их с пользой. Однако теперь следует поторопиться, чтобы не опоздать на званый вечер, который устраивает сегодня ее мать.
Лилиан Грейнджер считала себя законодательницей мод и хороших манер в славном городе Сан-Франциска, Она не могла допустить, чтобы ее авторитет пошатнулся, а потому устраивала приемы часто и с размахом. Сегодня как раз был один из таких приемов, и Лилиан ожидала, что дочь будет готова задолго до приезда гостей.
– Виктория, я хочу поговорить с тобой. – Низкий голос Куинтона Грейнджера раскатился по холлу, словно удар грома. – В моем кабинете.
Тори застыла у подножия лестницы, вцепившись в дубовые перила. Отец называл ее полным именем, только когда бывал очень сердит. А сейчас он выглядел таким рассерженным, что даже гадюка сбежала бы в страхе.
– Когда? – спросила Тори.
– Сейчас.
Глаза отца были светлыми и отливали холодным серебром – как и ее собственные, если она бывала не в духе. Тори последовала за отцом, и стаккато ее каблучков эхом отдавалось в просторном холле, пока они шли по мраморному полу, а потом по длинному коридору. Куинтон открыл дверь, и, когда он учтиво пропускал дочь вперед, пальцы его выбивали нервную дробь на дубовом косяке.
Две стены кабинета были целиком заняты книжными полками – множество переплетенных в кожу книг, и каждая прочитана отцом или дочерью, а многие из этих томов стали их друзьями. Мебель была массивной и солидной, диван обтянут темно-зеленой тканью, а кресла – коричневой кожей. Удобную и строгую комнату язык не поворачивался назвать берлогой, но в чем-то она была на нее похожа – здесь ее хозяин жил, работал и скрывался от многих проблем. Когда Тори была маленькой девочкой, она считала кабинет самой лучшей, самой интересной и таинственной комнатой в доме. Здесь было так здорово играть в прятки, свернувшись калачиком в одном из больших кожаных кресел, или помогать отцу, когда он работал. Но это было много лет назад.
Куинтон Грейнджер захлопнул дверь, и эхо еще не успело затеряться среди книг, как он уже взорвался:
– Что, черт возьми, происходит? Глупая девчонка! Тори гордо вздернула подбородок и посмотрела на отца, отважно встретив его гневный взгляд. Она помедлила немного, чтобы успокоиться и заговорить тоном, подобающим леди.
– Полагаю, тебя интересует некий Ричард Хейуард?
– Проклятие! – Тяжелый кулак отца с размаху опустился на стол красного дерева, и окантованный золотом шар пресс-папье подпрыгнул и покатился по полированной поверхности, усыпанной сигарным пеплом.
– Что у тебя вместо мозгов? Почему ты отказала ему? Какой дурацкий предлог изобрела на этот раз?
– Я не люблю его. – Голос Тори звучал ровно, хоть это и стоило ей немалых усилий.
– Не любишь? – Куинтон уперся руками в стол и наклонился к дочери. – Виктория, через два месяца тебе исполнится двадцать восемь лет! Ты что, все еще ждешь, что приедет рыцарь в сверкающих доспехах, чтобы увезти тебя в свой замок? В твоем возрасте надо брать то, что предлагают.
– Теперь я поняла… – Настоящая леди никогда не повышает голос и не выходит из себя. – Теперь я поняла, что я просто жалкая старая дева.
– Не надо говорить со мной таким тоном, детка. Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду. – Куинтон прижал ладонь к глазам, но тут же кулак его вновь с грохотом опустился на стол. – Проклятие! Что с тобой? Твоей руки просили многие – но ты всем, всем отказала!
– Им нужна не я, отец, а твои деньги.
Несколько секунд он разглядывал ее так, словно видел впервые и не мог понять, о чем она говорит.
Тори стояла, выпрямившись, сохраняя равнодушно-вежливое выражение лица и чувствуя, как начинают болеть от напряжения мышцы шеи и плеч.
Она всегда гордилась своим отцом. Другие швыряли деньги на сомнительные, но обещавшие быстрое обогащение проекты, он же вкладывал средства в оборудование для шахт. И когда разразился кризис 1893 года и многие обанкротились, Куинтон Грейнджер заработал огромное состояние. Правда, каждая медаль имеет оборотную сторону, и иногда Тори желала, чтобы отец не был так богат, а она не была единственной наследницей его состояния.
Куинтон поднял руку и дернул себя за усы – все еще густые и каштановые, без седины.
– Надеюсь, ты больше не вспоминаешь Чарлза Ратледжа?
При упоминании этого имени она заледенела.
– Он не имеет к этому никакого отношения.
– Послушай, ты не первая и не последняя невеста, которую бросили у алтаря!
– Это было много лет назад… – произнесла Тори спокойно, делая вид, что давно забыла боль и унижение, пережитые в тот момент.
– Тогда почему за эти семь лет ты никого себе не нашла?
– Как ты справедливо заметил, отец, у меня нет шансов выйти замуж по любви, – ответила она, сложив руки и прижав их к груди, – Я всегда надеялась, что ты поймешь меня и позволишь вести жизнь, которую я выбрала.
– Жизнь старой девы?! – с вновь вспыхнувшим гневом вскричал Куинтон. – Ты хочешь умереть, не родив ребенка?
Тори с трудом проглотила комок в горле. Больше всего на свете ей хотелось иметь детей. Иногда это желание по-настоящему мучило ее – особенно когда она работала в миссии и проводила много времени среди ребятишек. Но она давным-давно усвоила, что не все мечты сбываются.
– Лучше остаться старой девой, чем выйти замуж за человека, которого ты купил.
– Как ты узнала? – Куинтон недоверчиво воззрился на нее.
– До этой минуты у меня были лишь подозрения, – грустно ответила Тори.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95