— Дэйви, — сказала Анна, отступая на шаг от корыта. — Примени-ка свою силу здесь, а я буду делать более тонкую работу.
Дэйви выставил подбородок.
— Это не мужская работа — стирать.
— Думаешь, стоять рядом, играя, как ребенок, это по-мужски? — спросила Пэги.
— Стефен сказал, что мне надо будет таскать воду из котла, — ответил Дэйви. — А о стирке он ничего не говорил.
— Ну что ж, ладно, — сказала Анна. — Тогда развесь белье. Только белое повесь повыше, чтобы белье не волочилось по земле. А сейчас вылей из ведра отбеливатель и подай вон те вещи — я их постираю.
К веревке Дэйви подходил очень неохотно. Пэги наблюдала за ним через окошко, закатывая повыше рукава на пухлых красноватых руках.
— Ну, полюбуйтесь на этого человека! Он скорее на месте умрет, а не повесит пару мокрых трусов.
По тону ее голоса Анна не могла сказать, было ли это комплиментом Дэйви или нет.
— Он не принимает все близко к сердцу, — заметила она. — С Дэйви удобно, как в разношенной обуви.
— Ах, да он просто дурак, — сказала Пэги, отходя от окна.
— Он в тебя влюблен — это ясно как Божий свет! Пэги пожала плечами:
— Сейчас он выглядит получше, чем в первый раз. Тогда он' выглядел так, будто только что вылез из болота.
Щеки Пэги разрумянились, пот увлажнил брови. «Какая красивая, здоровая девушка, — подумала Анна. — Она отлично подошла бы Дэйви. Она смогла бы заставить его работать, а он бы смешил ее до конца дней своих».
— Он никогда не разбогатеет, как Питер Кроули, — сказала Пэги. — А Питер Кроули однажды сделается владельцем мясного магазина.
Анна выжала нижнюю юбку, отделанную кружевами.
— Возможно, у Дэйви никогда не будет магазина, но у него добрая душа и отважное сердце, и он почти не выпивает. В свое время он найдет в жизни место и будет что-то представлять.
Пэги провела пальцем по краю обитого медью ушата, задумавшись.
— Он никогда не лапал меня за грудь, -не пытался задрать юбку…
Анна уставилась на нее ошеломленно:
— Господи! Ох, Пэги, но ведь и Питер Кроули так не поступает!
Пэги смутилась:
— Он хочет, чтобы я ему уступила. Говорит, все так делают до того, как поженятся. Это докажет ему мою любовь.
— Ах! Но ты же не стала этого делать?!
— Нет. — Голос Пэги прозвучал неуверенно. — Это смертный грех! Я его уже несколько раз ударила за это.
Анна склонилась над своей бадьей, закусив губу. Смертный грех! Она подумала о том, что в постели занимается со Стефеном любовью, в то время как замужем за другим человеком.
— Вы считаете, наверное, меня порочной?! — спросила тихо Пэги.
Анна подняла глаза.
— Ах, ну что ты, Пэги! Клянусь, что это не так!
— Мне не с кем еще поделиться. Моя мама убьет меня, если узнает, что я позволяла Питеру трогать себя. — Она помолчала и покраснела еще больше. — Видите ли, он мне не очень нравится, но я не возражаю против его рук. Когда он трогает мои груди, у меня такое ощущение… Конечно, это плохо — без любви чувствовать то, что я ощущаю, но…
Анна с силой била белье. Ей нечего было сказать — она не могла разобраться еще в своих ощущениях.
— Храни себя для человека, которого полюбишь, Пэги. Вот все, что я могу тебе сказать.
Пэги снова посмотрела в окно, глядя, как Дэйви сражается с нижней юбкой.
— Этот Дэйви Райен. Да я буду дурой, если на него взгляну. Скорее в монастырь уйду, чем выйду замуж за человека, как он.
Но в глазах у нее мелькнула нежность. Она невольно улыбалась.
Они вскоре закончили стирку, так что у Анны еще осталось время доделать свой новый костюм.
На следующее утро, вымыв посуду после завтрака и отправив Карэнов работать в огород, Анна села в омнибус и поехала в верхний город.
До этого она лишь несколько раз была в верхнем городе. И почти всегда с Пэги. Они наблюдали, как леди выходили их экипажей перед магазинами Эй Ти Стюарта, подметая мостовую шелками и тафтой. Иногда они ходили в просторный сводчатый дворец Стюарта поглазеть на акры товаров и сотни торговцев. В конце прогулки они усаживались в Венской булочной на углу Бродвея и Десятой улицы и ели розовое мороженое и крошечные пирожные.
Когда же она выбиралась со Стефеном, все было по-другому они ели устриц в барах Бауэри или в кафе, облюбованных продавщицами и механиками, слушали громкую музыку и непристойные истории в театре Бауэри или в саду Ниблоу. Стефен любил ночную жизнь в Бауэри.
Анна больше не помышляла уйти от него. Она уже отложила почти сто долларов в сберегательный банк в Бауэри и получит еще пятьдесят за болеро миссис Смит-Хэмптон и жакет мисс Кэмберуел. Еще несколько оперных сумочек и шалей для «Уристэл пэлас эмпориум», и она сможет вернуть Стефену его. деньги и выйти на собственную дорогу жизни, зарабатывая себе кружевом.
Но уходить она не собиралась. В глазах церкви она жила во грехе — она это понимала: не осмеливалась посещать мессу с той ночи, как легла со Стефеном, да и молиться подолгу перестала, не желая привлекать к себе внимание Бога. В церковь Рори повела Пэги, а не она.
Но Анна никогда не чувствовала себя такой счастливой. Прошлое каким-то образом скатилось с нее; с ним отошли воспоминания об одиночестве и трудностях жизни. У нее очень долго не было любви, не было друзей — никого, кроме самой себя. И сейчас, когда она нашла безопасный и любящий дом, она его терять не хотела.
Прозвенел звонок омнибуса. Анна увидела, что они проехали засаженный деревьями парк с литыми железными решетками забора, который должен быть Юнион-сквером. Стефен сказал, что надо выйти из омнибуса через четыре квартала после сквера; Анна порылась в сумке и достала визитку миссис Смит-Хэмптон, а потом снова посмотрела в окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115