Ты еще не переменил своего решения вернуться к себе в Сан-Франциско?
— Нет.
Эдварда удивили эти слова. Поднявшись, он оперся руками о стол, стараясь в полутьме бара получше разглядеть лицо брата. Стол дрогнул, и бутылка, соскользнув, упала на пол, однако оба даже не заметили этого.
— Черт побери, почему ты не желаешь остаться? — наконец спросил Эдвард. — У Чарлза Манна ты на положении управляющего. Ты должен быть здесь!
Слэйд качнулся на стуле. Какое-то мгновение ему хотелось ударить брата за его настойчивость, но он сдержался.
— Мне нравится работать у Чарлза Манна и не нравится работать у Рика. Я не люблю все его мошеннические проделки.
— Ах ты наш честный! — воскликнул Эдвард. — Знаешь, почему ты не хочешь оставаться с Риком? Потому что из всех своих сыновей он отдавал наибольшее предпочтение не тебе, а Джеймсу.
Слэйд даже побелел от этого обвинения.
— Не правда, — возразил он. — Не правда. Я делаю только то, что считаю для себя лучшим.
— Ты предпочел каких-то чужих людей, — гневно выкрикнул Эдвард, — и забыл про свою семью!
— При чем тут моя семья? Я живу своей жизнью.
— Ты вырос здесь и принадлежишь этим местам. Сейчас даже больше, чем раньше. Джеймс мертв, Рик в тебе нуждается. Ты нужен всем нам!
— Нет, — отрицательно качнул головой Слэйд. Его лицо покраснело от злости. — Рик нуждается не во мне, а в наследнике. И я вовсе не собираюсь следовать его планам и жениться на девушке, которую любил Джеймс, лишь для того, чтобы получить в наследство Мирамар. Не собираюсь ни ради Рика, ни ради тебя, ни даже ради самого Мирамара.
Глава 3
Эдвард молчал. Слэйд тоже не выражал никакого желания продолжать спор. К тому же, пытаясь заглушить мысли о брате и золотоволосой красавице, которая никогда не будет ему принадлежать, Слэйд перебрал виски и теперь вообще не был способен о чем-либо мыслить здраво.
Он взглянул сквозь дверной проем на улицу. За время их разговора на дороге уже выросли тени.
Его брат был прав. Каким смешным ни казалось это объяснение, но Слэйд действительно не хотел возвращаться к Рику, так как не мог простить ему пренебрежительного отношения к себе. Рик посвятил всего себя старшему, Джеймсу, который, это следовало признать, действительно был совершенно особенным человеком — добрым, обаятельным, притягивающим к себе буквально всех.
Подобное обаяние было и у младшего брата, Эдварда. Вот только на нем, Слэйде, природа почему-то решила отдохнуть.
Джеймса и Слэйда растила Жозефина, кормилица, экономка и одновременно кухарка в их доме. Когда Рик женился на Виктории, его новая жена словно не заметила, что у хозяина дома были дети, посвятив себя родившемуся вскоре собственному сыну, Эдварду. Мать Джеймса, Кэтрин, скончалась при родах, мать же Слэйда сбежала из дому, когда ее ребенку было всего несколько месяцев, — никто так и не объяснил потом Слэйду почему. В раннем детстве он считал матерью свою кормилицу, негритянку по имени Жозефина.
Джеймс и Слэйд были неразлучны, как близнецы. Когда подрос Эдвард, он тоже начал увязываться за ними во всех их путешествиях. Неразлучность братьев казалась странной, учитывая разницу характеров — Джеймс излучал мягкость и дружелюбие, Слэйд был угрюм и вспыльчив. Все же у них была общая черта — тяга к озорным проделкам; хотя и здесь Джеймс отличался тем, что всегда знал границы допустимого и часто одергивал брата, когда тот позволял себе лишнее.
У Джеймса было очень доброе сердце, и он порой брал на себя вину за шалости Слэйда, но ему никто не верил. В конце концов причиной любой неприятности в доме начали непременно объявлять Слэйда, что тот считал крайне несправедливым, хотя в действительности именно ему принадлежало авторство большинства проделок и именно он был заводилой в их дружной компании.
Сейчас, оглядываясь назад на свои мальчишеские годы, Слэйд мог понять причину своего былого неуемного озорства. Ему отчаянно не хватало внимания окружающих. А внимание ему оказывали лишь тогда, когда он причинял взрослым какие-нибудь неприятности.
Ему до сих пор было тяжело вспоминать тот день, когда Дженна Доил виновным в своей беременности объявила его, а не Эдварда, хотя тот признал, что ребенок должен был быть от него. Но Эдварду было всего двенадцать, и ему никто не поверил. И уж конечно, абсолютно ни у кого не возникло и мысли, что виновным может оказаться Джеймс. Хотя Слэйд вообще до этого дня не касался женщины, наказан был именно он. Сразу после этого он и решил покинуть дом.
В каждый удар плетью Рик вкладывал полную силу.
Слэйд выдержал экзекуцию молча. Эдвард пытался помешать отцу — и был заперт в своей комнате. Боль не дала тогда Слэйду понять, что выкрикивал, работая плеткой, Рик.
Только потом он сообразил, что Рик проклинал мать Слэйда, шлюху, которая породила блудливого сына. Тут Рик был несправедлив — сын и мать походили друг на друга только лишь внешне.
Лишь несколько лет спустя Слэйд догадался, что незаслуженная порка была не причиной, а только побудительным толчком отъезда, вызванного тем, что свою борьбу за внимание отца он проиграл. Рик не стал отговаривать его покинуть дом и разрешил сыну отправиться, куда ему заблагорассудится.
Остаться просил его один только Джеймс. Вспоминая об этом, Слэйд словно снова видел конюшню, слышал его тревожный голос и тихие всхлипывания Эдварда:
— Ты не можешь уехать. Отец этого совсем не хочет.
— Хочет. У меня на спине шесть шрамов от его кнута. Он хочет этого, — с ненавистью ответил тогда Слэйд.
— Я сейчас приведу Джоджо, — с волнением в голосе продолжал настаивать Джеймс. «Джоджо» они называли Жозефину, к которой относились как к матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105