Она глядела на него испуганным, невидящим взглядом.
— Бретт, что мне делать? Он будет обижать ее, я знаю. — Она издала громкий стон и разразилась рыданиями. От ее слез Бретту стало не по себе.
— Мы с судьей Стейнером приятели, — сказал он. — Как насчет развода?
— О! Вы могли бы это устроить?
— Разумеется.
Она обняла его, чуть не придавив ребенка, и ему стало неловко.
— А как насчет Билла? Он ужасно разозлится.
— Я о нем позабочусь, — сказал Бретт.
— Как?
Бретт слегка улыбнулся:
— Откуплюсь от него, и все.
А если это не получится, всегда найдутся другие способы.
— Ты только погляди! — воскликнул мужчина в шерстяных матросских брюках.
— Вижу, не слепой, — отозвался второй моряк.
Объектом их внимания была Сторм, в ожидании своего спутника стоявшая перед коновязью у бакалейной лавки на Стоктон-стрит держа поводья двух крупных жеребцов; С головы до ног она была затянута в поношенную одежду из оленьей кожи, подчеркивающую ее великолепную, потрясающую фигуру. Старая стетсоновская шляпа скрывала ее лицо. Каштаново-золотистая коса толщиной с мужскую руку спускалась до самой талии.
— Никогда не видел ничего подобного, — сказал второй мужчина, энергично выступая вперед.
Сторм слышала не только их приближение, но и их разговор и уловила нескрываемую похоть в их тоне. Она вспыхнула и окаменела, В Сан-Антонио такого никогда бы не случилось, гневно подумала она. Там никто никогда не осмелился бы ее обсуждать у нее за спиной, прекрасно зная, что братья или отец так этого не оставят. Эта мысль заставила ее взглянуть на дверь салуна рядом с лавкой, где он велел ей ждать. Куда он пропал?
— Здрасьте, маленькая леди, — ухмыляясь, произнес матрос потолще.
Сторм сделала вид, что не слышит, но вся напряглась от отвращения, уловив запах его тела. Ее отец и мать были ярые чистюли. Она привыкла к чистоте и теперь остро ощущала, до чего ей необходимо принять ванну да еще хорошенько выспаться.
— Эй, девочка, зачем же показывать нам эту миленькую спинку, — добавил другой матрос.
Она намеренно продолжала думать о своем, надеясь, что они уйдут. Уже месяц она не спала в приличной постели. Месяц тому назад они уехали из Техаса. Даже сейчас ей не верилось, что они уже здесь. Ее переполняла приятная и волнующая смесь страха и возбуждения.
— Эй, девочка, ты что-то слишком невежлива, верно?
Сторм почувствовала, как огромная ручища схватила ее руку, и отпрянула, разозлившись на себя за то, что так глубоко задумалась,
— Пустите, — предупреждающе сказала она, в первый раз встречаясь с мужчиной взглядом.
Увидев наконец-то ее синие глаза и резкие, необычные черты лица, он только рот разинул. Это лицо вовсе не было кукольным — в форме сердечка и со ртом бантиком. У нее были очень высокие скулы, прямой нос с гордо раздувающимися ноздрями, сильный, решительный подбородок. Он никогда не видел такого лица, разве что у индианок-полукровок.
— Уберите руку, — повторила Сторм. В ее голосе не было и намека на страх. Если она смогла ускакать от дюжины команчей, когда ей было двенадцать, с какой стати ей бояться двух забулдыг-матросов? Особенно когда ее отец в любую минуту должен был выйти из салуна.
Матрос протянул руку, чтобы снять с нее шляпу, его приятель присвистнул; Сторм, сверкнув глазами, гневно отдернула голову. Он дотронулся до сияющего каштаново-золотистого буйства ее волос. Сторм втянула воздух сквозь зубы, в мгновение ока выхватила из ножен охотничий нож и черканула им вдоль его руки. Матрос с воплем отскочил, уставившись на глубокую царапину от кисти до локтя.
Под яростным взглядом Сторм они отступили, что-то бормоча про себя, двинулись вдоль улицы и в конце концов исчезли из виду. Она спрятала нож в ножны, и как раз вовремя, потому что появился отец, шагая своей размашистой, обманчиво легкой походкой, с улыбкой на красивом лице.
— Прости, дорогая, — сказал он, когда она передала ему поводья,
Сторм ухватилась за гриву своего жеребца и по-апачски запрыгнула в седло.
— Ты узнал, где живет Пол?
— Конечно. Неподалеку отсюда. — Взгляд его топазовых глаз был нежен. — Теперь уже недолго.
Повторяя про себя эти слова, она невольно напряглась, но потом ее внимание было отвлечено видами города. Пока они осторожно пробирались по грязным улицам Сан-Франциско, Сторм смотрела во все глаза. Она никогда не видела такого большого города. Даже Сан-Антонио был меньше и совсем другой — такой старый и такой испанский.
Сан-Франциско был образован скоплением наспех сколоченных хибар, более основательных, в викторианском стиле, деревянных домов и кирпичных и каменных зданий с вычурными фронтонами и карнизами. Были здесь и особняки с изящными фасадами за коваными железными оградами. Были и салуны, и магазины, и места, где можно поесть. Улицы, как правило, мощеные, с широкими тротуарами, и она поняла почему: перебраться через грязь глубиной в фут на улицах победнее было просто невозможно. И везде царило оживление.
Элегантные мужчины и женщины, одетые по последнему крику моды, вперемешку с грубыми мужчинами во фланелевых рубашках и хлопчатобумажных брюках. Невысокие, изящные китайцы с косичками вперемешку с неграми и мексиканцами в серапе и сомбреро. Матросы и голландские торговцы. Фургоны с впряженными в них мулами оспаривали право проезда у изящных экипажей, в которых сидели юные дамы с дуэньями. Заметив одно такое ландо и сидевших в нем двух юных дам, в шляпках, с зонтиками, в белых платьях в оборочку, а рядом с ними — почтенную даму в зеленом, Сторм ощутила прилив страха. Она никогда, никогда не сможет так одеваться и так выглядеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107