— Но среди них были и мои соотечественники, — вырвалось у Алекс. Она тут же с досады прикусила язык.
— Твои соотечественники? — Джебаль подскочил к ней и встряхнул что было силы. — Вот уже во второй раз ты позволяешь себе подобные речи! Но разве ты не одна из нас, Зохара?! Разве ты не моя жена?
— Да, — прошептала Алекс, отстраненно подумав о том, что на руках, наверное, останутся синяки. — Я приняла ислам, я дала брачные обеты, и я твоя жена! — Она почти кричала.
— И что же, ты так печешься обо всех американцах без разбору или только о Блэкуэлле? — грубо оттолкнув ее, продолжал допрос Джебаль.
Алекс похолодела. Она из последних сил пыталась сохранить спокойный вид, но боялась, что ее выдадут глаза.
— Мне жаль всех, кто находится в рабстве в Триполи!
— Какая жалостливая женщина! А что, тебе понравился наш вчерашний праздник? — с издевкой спросил Джебаль.
Алекс совсем растерялась. Куда делся тот человек, которого она знала на протяжении целого года? С которым столько раз вместе обедала, шутила и развлекалась забавными историями? В его холодных глазах была только жестокость! Да, Джебаль разозлился не на шутку….
— Ты же знаешь, что нет! — еле слышно прошептала она. — Джебаль, я знаю, что ты гневаешься, но…
— Вот именно — я очень гневаюсь, — нетерпеливо перебил принц, — я разгневан настолько, что готов развестись с тобой!
Она остолбенела. Что сулит такая перемена? Из жены наследника она превратится в простую наложницу или рабыню — и ее продадут Бог знает кому. И наверняка разлучат с Мурадом. У нее не останется никакой власти или хотя бы поддержки, и тогда Блэкуэлл сбежит без нее… Боже милостивый! Она так и застрянет в этом Триполи, никому не нужная пленница, и никогда больше не увидит Блэкуэлла!
— Пожалуйста, не надо! — пересилив себя, как можно жалостливее промолвила она.
Джебаль молча смотрел на нее.
Похоже, наступил момент, когда ее собственная судьба висела на волоске. Алекс заговорила как можно убедительнее:
— Джебаль, я люблю тебя, правда люблю! Ты был так добр ко мне все это время! Но все-таки я американка. А в Америке женщины наделены большей свободой в выборе жениха. И оттого мне было очень нелегко стать мусульманкой да еще чьей-то женой здесь, в Триполи. И я все еще оплакиваю своего первого мужа. — Ей казалось, что на всю комнату слышно, как стучит ее сердце. — И я изо всех сил хотела стать тебе хорошей женой, Джебаль!
В ушах звучало лишь одно слово: «Бежать!». Бежать отсюда, и чем скорее, тем лучше, пока Джебаль не загонит ее в угол и она не окажется между молотом и наковальней.
Джебаль ничего не ответил.
— То, что случилось вчера, — продолжала Алекс, — это не моя вина.
— Вот как?
— Кто-то подложил мне в чай зелье. Сонное зелье. Мурад потом вспомнил, что, когда мыл чашку, ему показалось, что от нее странно пахло. Меня отравили, Джебаль! Отравили! Кто-то, кто ненавидит меня и не хочет, чтобы мы были вместе!
Джебаль не сводил с нее глаз.
— Насколько я могу судить, ты даже можешь намекнуть, кем является этот «кто-то»!
У Алекс в голове пронеслось, что, оказывается, Джебаль не дурак. А она-то до сих пор принимала его необыкновенную доброту и почти женственную внешность за мягкость натуры…
— Зу ненавидит меня! Она возненавидела меня в тот самый день, когда ты объявил, что сделаешь меня второй женой!
Джебаль, неотрывно глядя ей в лицо, подошел ближе. Алекс не сдвинулась с места. Оставалось надеяться, что он не заметит, как тяжело она дышит, как обливается потом и трясется от неуверенности и страха. Он взял ее за подбородок.
— Если ты сказала мне правду, я прощу тебя, Зохара!
Алекс кивнула.
— Но знай: если ты лжешь — я все равно узнаю правду! — предупредил Джебаль.
— Я сказала правду! — вдохновенно солгала Алекс, уповая на то, что ее щеки не залились краской.
— Будем надеяться, — проворчал Джебаль. Алекс перевела дыхание. — И если только Зу в этом замешана, она получит по заслугам. — Он мерил шагами комнату. — Мне уже давно надоели интриги, которые она устраивает в гареме. А может быть, мне надоела и она сама!
О Господи, смятенно думала Алекс. Что за осиное гнездо угораздило ее разворошить на этот раз?!
Джебаль резко остановился рядом с ней и провозгласил:
— Так или иначе, отныне ты впала у меня в немилость!
Алекс опять растерялась:
— Что это значит?..
— Это значит, — отчеканил он, — что впредь тебе следует проявлять большую осторожность в поведении и покорность в отношении ко мне!
Алекс кивнула, едва дыша. «Слава Богу!»
— А теперь ступай! — велел Джебаль.
Глава 21
Ксавье медленно поднялся. Его тело уже не разламывалось от той ужасной боли, которая мучила пленника всю первую неделю работы в каменоломне. Каким-то образом мышцы сумели приспособиться к изнурительным нагрузкам, довольствуясь лишь тем скудным рационом, что, по мнению тюремщиков, был более чем достаточен для поддержания сил в рабах. И хотя каждый вечер ему приносили дополнительную порцию — теперь он знал, что об этом позаботилась Александра, — несмотря на уговоры Куисанда, капитан упорно отказывался от нее. По его поручению Таббс передавал суп и мясо самым изможденным морякам.
В этот вечер Ксавье и Пьер лежали у входа в каморку. Оба сразу увидели Кадара в сопровождении какого-то европейца. Блэкуэлл спросил у Пьера:
— Вы не знаете, кто это?
Светловолосый мужчина в парадном сюртуке и треуголке, судя по всему, ужасно страдал от жары даже в этот предвечерний час. Он осторожно шел между отдыхающими рабами.
— Это датский консул, — ответил Куисанд. — Свен Нильсен.
У Блэкуэлла екнуло сердце. Он не поверил своим ушам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139