— Позволь, я сам управлюсь.
— Он выживет? — прерывающимся шепотом спросила Алекс.
— Он очень сильный человек, — только и сказал Мурад, обтирая его лицо.
Алекс вытерла слезы и вдруг услышала шорох у двери. Интуиция подсказала, кто это мог быть. Ну конечно, на пороге стояла Зу. Первая жена Джебаля открыто шпионила за соперницей, как только та пошла на поправку, и постоянно совалась к ней в комнату без стука. Женщины смерили друг друга ненавидящими взглядами.
У Алекс сердце замерло в груди. Она сжалась. Теперь Зу будет что сказать Джебалю, ведь Лили Зохара посмела притащить к нему в дом самого Ксавье Блэкуэлла!
Но ничего не произошло.
— Что это? — спросила Зу, брезгливо глядя на Ксавье. — На что тебе сдался этот кусок падали?
Она не узнала пленника. Тощий, грязный, со спутанными волосами, он ни капли не походил на того красавца американца.
— Я не смогла оставить его умирать от голода, — резко ответила Алекс. — В отличие от некоторых у меня есть сердце!
— Ты просто дура. Отвалила целую кучу золота за какого-то бесполезного раба. — Зу презрительно смерила соперницу взглядом.
— Это не твое дело!
— Пусть. Однако вряд ли Джебалю понравится, что ты опять без разрешения шлялась по городу, да еще в бедуинском бурнусе!
Алекс замерла. Мурад, обтиравший Ксавье грудь, вздрогнул и посмотрел на Зу. Толстуха улыбнулась.
— Это все твои выдумки, — выдавила наконец Алекс. — Я буду настаивать, что ты лжешь. И Мурад меня поддержит.
— Ах-ах, разве я сказала, что собираюсь докладывать Джебалю? — слащаво пропела Зу.
— Что тебе надо?
Зу пожала плечами, величаво развернулась и выплыла из комнаты.
— Ты был прав, — обратилась Алекс к Мураду. — Она шпионит за нами. Наверное, в этот раз она шла за нами по городу. Но зачем ей это? И почему она не помчалась с доносом к Джебалю?
— Она ждет подходящего момента. Она как львица в засаде: затаилась и ждет, чтобы… убить наверняка.
Алекс охнула. Ясно, что Мурад был прав.
Раб мрачно покачал головой, глядя на Ксавье, Взгляд Алекс тоже обратился на Блэкуэлла, и она испуганно прошептала:
— О Господи! Он поправится, и тогда… она обязательно его узнает!
— Как только он поправится, его нужно будет удалить из гарема, — твердо заявил Мурад.
На лице Алекс проступило столь знакомое ему упрямое выражение. Он сердито прикрикнул:
— Алекс!..
— Поживем — увидим, — откликнулась она.
Его тела касалось что-то мягкое и нежное.
Он не понимал, где находится, однако впервые за неимоверно долгое время ему было так хорошо. Наконец-то он как следует выспался и теперь чувствовал себя свежим и полным жизни. То, на чем он лежал, казалось подозрительно мягким и сильно напоминало толстый тюфяк. Под головой была подушка, а тело — укрыто тонкой тканью.
Ясно, что он лежал не под открытым небом. Он не чувствовал адского пламени беспощадного светила, с дьявольской настойчивостью обжигавшего его кожу. Нет, вместо этого прохладный ветерок овевал лицо и руки.
А желудок, хотя и требовал пищи, не сжимался голодной болезненной судорогой.
Он испугался, что все это сон. Но сознание сбрасывало с себя туман забытья, и становилось все более ясно, что он никак не мог попасть в этот рай на земле. Он вспомнил бегство с рудника и безжалостных кочевников, как его запрягали в повозку и заставляли тянуть плуг, будто он бык или мул. Он вспомнил голод. Он вспомнил жару. Он вспомнил еврейского купца, который помог ему снова сбежать. Купца убили грабители, а имущество забрали себе. Умирающего от голода Ксавье бросили на дороге.
А потом торговец рабами подобрал его на окраине какой-то деревушки.
Но где же он теперь?
Ксавье ужасно не хотелось открывать глаза. Однако он заставил себя сделать это.
И очень удивился.
Он лежал в маленькой уютной каморке. Простой шерстяной ковер покрывал пол. Небольшое окошко распахнуто настежь, и снаружи угадывался роскошный цветущий сад. У Ксавье все поплыло перед глазами.
Он действительно лежал на толстом тюфяке. Его нагое тело прикрывала шелковая простыня — в этом не было никаких сомнений. Ксавье поймал себя на том, что с наслаждением гладит пальцами тонкую ткань.
Ведь он давно потерял надежду на то, что когда-нибудь ложем ему будет служить что-то более мягкое, чем простая земля, а тела будут касаться столь восхитительные ткани, а не грубые лохмотья.
Оказалось, что рядом с тюфяком стоит низкий столик. Блэкуэлл медленно приподнялся. Он увидел чайник с горячим чаем, блюдо со свежими финиками и кусок козьего сыра.
В животе громко заурчало. Потекли слюнки.
Ксавье схватил чайник и принялся жадно пить, не замечая, что ароматная жидкость течет по бороде и груди. Выпив все до капли, Блэкуэлл набросился на финики. Никогда в жизни не ел ничего более вкусного!
— Ксавье! Ты очнулся!
Он замер. Он не верил своим ушам, своим глазам.
О, он не забыл ее. Хотя рабство едва не лишило его разума, ее облик всегда оставался в памяти, в самом потаенном уголке, она приходила к нему во сне. Он уже успел забыть, какая она на самом деле красивая. И какую бурю чувств вызывала в душе. Однако теперь все было иначе.
Теперь он ощутил нечто новое. Не просто физическое влечение или преклонение перед чрезвычайной отвагой. Нет, какой-то благоговейный восторг пробудился в душе.
А она заплакала, протянула к нему руки.
Ксавье кое-как отер бороду. Он не в силах был оторвать взгляда от этого прекрасного лица.
— Ты спасла мне жизнь…
— Знаю. — Она опустилась на пол рядом, но не смела дотронуться до него.
— Александра, — пробормотал он, не находя нужных слов, прислушиваясь к охватившему его чувству с радостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139