Не знала, что вы так тщеславны.Он вовсе не был тщеславным и попросту замолчал, удивляясь взрыву собственного негодования.— Сколько любовников было у тебя? — внезапно выпалил маркиз, к собственному удивлению. Но отчего-то не извинился.— Меньше, чем у вас. Вряд ли мой список может соперничать с вашим. Да и до вашей репутации мне далеко, — мягко заметил она.— И никогда не беременела?— Просто не посмела бы. Марко помешан на чистоте рода.— А твой достаточно чист?— Как вы грубы!— А вы слишком красивы.Слава Богу, первая вежливая реплика.— Хотите сказать, что так выглядят исключительно хористки и актрисы?— Обычно да.— Кому знать, как не вам.— Кому знать, как не мне.— Со стороны матери я венгерка. Их семья славится выгодными браками.— Понимаю. Такими, как твой. Значит, у Марко полно денег?— Именно это и подразумевается под выгодными браками, милорд. Вам это известно лучше, чем другим. Отец мой родом из Венеции. Его семья давно осела в Далмации, и ее мужчины по традиции много лет подряд становились посланниками двора Габсбургов в Венецианской республике. Надеюсь, это отвечает вашим. высоким требованиям?— Тебе, вне всякого сомнения, известно, что мои требования вовсе не столь высоки, — пренебрежительно отозвался он, снова вспомнив о ее роли в похищении. Минутное сочувствие уступило место уже привычной ненависти. — Хотя при других обстоятельствах мы могли бы неплохо позабавиться и провести в постели немало приятных мгновений, — добавил он.— Похоже, вы распростились со своими намерениями вести жизнь скромную и целомудренную?— Пришлось. Но, надеюсь, временно. Полагаю, распорядок дня, составленный твоим мужем, позволит мне выпить еще чашку кофе перед очередной случкой? — нагло осведомился он.— Только не слишком задерживайтесь, — медовым голоском разрешила она.Когда через несколько минут в зале появились стражники, маркиз встал и небрежно поклонился:— До встречи, мадам. На знакомой сцене.Самолюбие его было ненадолго удовлетворено при виде краски, залившей ее лицо и шею. Что же, хоть слабое, но утешение!Войдя в спальню, он повелительным жестом отделался от охранников и разделся сам, предпочитая, чтобы его не касались чужие, равнодушные руки, что он и объяснил им на прекрасном итальянском языке. Поскольку София была родом из Далмации, итальянский наверняка служил связующим мостиком между английским и их родным наречием.— Но у нас приказ, — объяснил старший извиняющимся тоном.— Видно, князь Марко привык повелевать, — сухо отозвался маркиз. — Но потрудитесь передать, когда увидитесь, что ему не жить. Я собственноручно сверну ему шею.Взгляды маркиза и стражника скрестились. Никто не хотел первым отвести глаза.— Обязательно передам, — наконец ответил стражник. — Через месяц. Вас придется связать?— Если хотите, чтобы я остался.— Я так и думал.И солдат мотнул головой в направлении кровати.На этот раз все произошло быстро и безболезненно. Солдаты ловко скрутили его и удалились, предоставив узнику ожидать появления будущей матери его младенца. К величайшему сожалению маркиза, эти несколько минут воскресили нежеланные воспоминания о вчерашнем бурном свидании. Княгиня оказалась восхитительно чувственной женщиной, с жаркой кровью и отдавалась самозабвенно и безраздельно. Ни одному распутнику не устоять перед такой!И хотя наряду с вольными мыслями его одолевало раздражение, Хью был достаточно рассудителен, чтобы осознать всю тщету своих усилий поддержать и без того едва тлеющий огонек ненависти, едва она встанет перед ним во всем своем обнаженном великолепии.Но когда в комнате появилась София, он сумел скрыть обуревавшее его смятение под маской холодного презрения.— Не знаю, смогу ли я на этот раз, — тихо призналась она, переступив порог. Только тревога за мать привела ее в эту комнату.— Но за нами наблюдают.— Вероятно.— Что-то ты не показалась мне такой уж наивной! — издевательски бросил Хью. — Может, нам потолковать о погоде? Посмотрим, сколько времени пройдет, прежде чем кто-то ворвется сюда и силой принудит нас к случке.— Господи, как жаль, что я не сирота!Она с силой сжала ручку двери, словно боясь упасть. Простое белое неглиже придавало ей вид трогательной невинности. Синий бант в растрепанных волосах слегка сбился набок, как у озорной девчонки. Интересно, как ей это удается?! Ни малейшего сходства с трепещущей, изнемогающей от страсти, чувственной вакханкой с раскрасневшимися щеками.— Сколько тебе лет?Его ворчливый голос прозвучал неприятно громко в тиши комнаты. Женщина, казалось, позабывшая, где находится, растерянно подняла глаза.— Сейчас? — пробормотала она, немного придя в себя. — Я ужасно стара.— А точнее?— Мне миллион лет, — просто объяснила она, глядя куда-то вдаль.— Мне двадцать семь.— Знаю. Исполнилось в марте. Я читала сведения о вас.— Но ты моложе, не так ли?— Нет, — покачала она головой. — Но все равно спасибо.— Хочешь, угадаю?— Не стоит. Это не важно. Ничто не имеет значения, — выдохнула она.— С тобой все в порядке? — с неожиданным участием осведомился он, но, тут же взяв себя в руки, осекся. Не хватало еще, чтобы он ей сочувствовал! И без того она смотрит на него удивленно распахнутыми глазами. Но маркиз уже угрюмо нахмурился.— На минуту вы показались почти человечным, — пробормотала она. — Но не волнуйтесь, я никому не скажу.— Собираешься простоять здесь все утро? — невесело усмехнулся маркиз, против воли желая ее. Но он слишком долго жил в мире богатых и привилегированных, чтобы позволить себе задавать любые вопросы.— Значит, вы готовы?Он не сдержал улыбки. Что за наивность!Белоснежные зубы блеснули на загорелом лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24