— Какой воспитанный молодой господин! — заметил владелец жене после того, как проводил постояльцев в лучший номер. — Наверное, священник, уж больно учтивый и приветливый.
— А может, и знатный лорд. Такие люди платят священникам за то, чтобы творили добрые дела в своих приходах. Да, а он сказал, что они хотят на ужин? Пошлю-ка я, пожалуй, Джимми за цыплятами к фермеру Уоттсу!
— Насчет ужина он ничего не говорил, но потребовал воду для ванны. Вроде бы сегодня они полдня скакали верхом.
— До чего же красивая пара, доложу я тебе. И влюблены друг в друга, — с легкой завистью вздохнула немолодая женщина. — Заметил, как он на нее смотрел? Не слишком благочестиво, я бы сказала.
— Он заплатил мне вдвое против запрошенного за то, чтобы их не беспокоили, так что мне плевать, кто там он на самом деле. Объяснил, что жена устала и хочет спать.
— В такое время? Да уж, у богатых нет никакого понятия о приличиях. Делают все, что в голову взбредет!
— И пусть делают. Хоть на голове ходят. Лишь бы денежки платили!
— Кстати, давай-ка их мне, — потребовала жена, протягивая руку. — На тот случай, если тебя вдруг потянет сыграть партию в карты. Не желаю, чтобы они перешли в карман Тому Бейли!
— Ну, как я выглядел? — прошептал Макс, схватив Кристину в объятия, едва за хозяином закрылась дверь. — Обращался ли со своей дорогой женой с той почтительностью, которой она заслуживает?
— Ты был всем, о чем только может мечтать жена, — кивнула она, завороженная его причудливой фантазией. — Могу поклясться, что ты — радость моей жизни.
— А ты — счастье моей.
Как он восхищал ее, как легко было бы влюбиться без памяти… если бы она не держала себя в руках. Но сейчас в ее голосе зазвучали дразнящие нотки, потому… потому что только последняя дурочка может принимать всерьез эту головокружительную авантюру, особенно с таким человеком, как Макс.
— Вы нашли нам поистине огромную кровать, милорд.
— Чтобы лучше ублажить тебя… и меня. И нас.
Его голос был непривычно мягок. В глазах сияла нехарактерная для него нежность.
Господь и вправду наделил его природным обаянием. Умением покорять женщин с одного взгляда. Как часто Макс повторял это другим любовницам?
Он услышал ее сожалеющий вздох.
— Я что-то не то сказал?
— Я не так искусна в любовных играх и словесных поединках. И поэтому чувствую себя не в своей тарелке. — Она слегка отстранилась. — Не уверена, что сумею казаться беззаботной, беспечной и бесшабашной, как того требует обстановка.
— Ошибаешься.
— Вряд ли. Ах, Макс. Признайся, как часто ты бывал раньше… с женщиной, которая тебя хочет?
— Никогда! — вырвалось у него. — Послушай, честность — редкое свойство… в подобных ситуациях, как и чувства, которые ты во мне пробуждаешь. И сейчас я способен думать о беспечности не больше, чем ты. Даю слово.
Но яснее всяких слов за него говорили глаза. Это немного утешало, однако отринуть жизненные принципы оказалось не так легко. И хотя она могла поддаться соблазну так же самозабвенно, как в Дигби, что-то изменилось. Больше это не минутный каприз, подогретый гневом и изменой. Они приехали сюда с определенной целью. И теперь ее переполняли сомнения.
— Я отчаянно хочу тебя и так же отчаянно не хочу. Понимаешь? Желаю остаться здесь с тобой навсегда или уйти за секунду до того, как не смогу сделать это, прежде, чем моя жизнь…
— Необратимо изменится. Знаю. Кольцо его рук сжалось чуть сильнее.
— Ты спросила, когда я покидаю Англию. Я должен был ответить «в четверг», но не сделал этого, потому что не уверен, что сумею оставить тебя. Поэтому не говори мне о бесшабашности.
Мир сошел со своей оси, куда-то покатился, и осталась одна надежная опора — его объятия.
— Но вчера мы даже не были знакомы, — ошеломленно пробормотала она. — Что происходит?!
Он долго не отвечал, и она вдруг испугалась, потому что его ответ так много для нее значил.
— Что бы там ни было, мы с этим справимся, — решил он наконец.
Как можно истолковать столь явную двусмыслицу? И более того, как Макс разделывается с чересчур любящими заявлять на него права дамами? Или она отдалась человеку, который исчезнет из ее жизни так же неожиданно, как появился?
— Прежде всего я не уеду в четверг.
В окружавшем ее жизнь мраке внезапно просияло солнце, и на этот раз она не стала доискиваться причин нахлынувшего счастья.
— Ты не представляешь, как я рада!
— Представляю, — возразил он с отчетливым, чуть тягучим американским акцентом. — Еще как представляю.
Вдруг разом обессилев, она прижалась к нему, положила голову на грудь и разрыдалась.
— Ну… ну… не стоит… — шептал он, гладя ее по спине. — У нас на это времени нет. За две недели нужно так много успеть!
Она подняла полные слез глаза:
— Вместе?
— Предлагаю тебе отказаться от всех приглашений и визитов. Ты будешь слишком занята.
— Правда? — вырвалось у нее с такой горечью, что Макс потрясенно кивнул. Сколько же раз ее обманывали и предавали?
— Слово чести, — улыбнулся он. — Поедем в Минстер-Хилл, а потом… вдруг мне вздумается посетить Силезию?
— Нет! Ни в коем случае!
Это невозможно, ведь там за ней следят родственники Ганса!
Она явно чем-то напугана!
— Об этом мы еще успеем поговорить.
— Нет, Макс, — настаивала она, упираясь кулачками ему в грудь. — Мы не станем об этом говорить. Это совершенно исключается. Понятно?
— Как скажешь.
Слишком уж он сговорчив!
— Я серьезно, Макс. Обещай мне.
— Я не сделаю ничего против твоей воли.
Туманные, неопределенные, тревожащие слова.
— Скажи, что не приедешь в Силезию.
— Я не приеду в Силезию, — повторил Макс и про себя добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83