Хэзард тяжело вздохнул, его пальцы разжались немного, он расслабился и с виноватой улыбкой взглянул на нее.— Прости меня.— Тебе не за что извиняться, — заметила Роза, снова наливая ему коньяк. — У каждого бывают плохие дни.Хэзард рассмеялся.— Плохие дни? Мне нравится твой оптимизм, Роза.«Какая, в сущности, банальность! — думал он, поднося бокал к губам. — Вождь племени отдает предпочтение любимой женщине, и духи немедленно карают его за это…» Хэзард прекрасно понимал, что из-за любви к Венеции Брэддок забыл о своем долге. И знал, что в любом случае дело не могло кончиться иначе: уж слишком они были разные люди…В это утро Хэзард выпил большую часть бутылки, но хороший коньяк не смог прогнать прекрасные образы, сладкие воспоминания — и старые вопросы, на которые он теперь получил ответ. 33 Только через две недели пребывания в доме Розы Хэзард впервые смог пошевелить пальцами сломанной руки, не покрываясь при этом холодным липким потом от боли. В тот же день в Бостоне, в кабинете Кертиса Адамса, было оглашено завещание Уильяма Брэддока. Услышав распоряжения покойного мужа, Миллисент Брэддок вне себя от возмущения вскочила на ноги.— Не может быть! Это наверняка какая-то ошибка! — выкрикнула она.Кертис Адамс был не только адвокатом Билли Брэддока, но и его другом. Он знал, что никакой ошибки нет. К тому же обстоятельства смерти полковника и появление «кузена» Миллисент только подтвердили в его глазах мнение Брэддока о своей жене. Не то чтобы ее оставили совсем без денег. Как вдова полковника, Миллисент могла жить в его доме столько, сколько пожелает, ежемесячно получая приличное содержание. Кертис подумал, что сам бы он никогда не проявил такой щедрости. Но у Билли было более доброе сердце, чем у него.— Я хочу оспорить это завещание! — заявила Миллисент. Ярость зажгла красные пятна на ее щеках.Кертис аккуратно сложил руки на полированной крышке стола.— Но оно совершенно законно, Миллисент.— И все-таки я его опротестую! Я уверена, что найду судью, который не согласится с вашим мнением.— Вы можете поступать, как вам будет угодно. — Адвокат повернулся к Венеции: — Вы останетесь на Бикон-стрит?— Недолго. Я собираюсь вернуться в Монтану, — спокойно ответила она.Хотя подруги сочувствовали Венеции в связи со смертью отца и навещали ее, а поклонники присылали ежедневно такое количество цветов, что хватило бы на весь Бостон, она все равно скучала по родным местам Хэзарда. Ей хотелось быть поближе к нему, хотелось, чтобы его ребенок вырос на той же земле, где Хэзард провел свою юность.Венеция была одета в черный шелк, кожа ее казалась фарфоровой, а под глазами залегли глубокие тени, но, как ни странно, траур только подчеркнул ее красоту. Без украшений, бледная, с простой прической и огромными печальными глазами на похудевшем лице, она все равно оставалась красавицей и могла любого мужчину свести с ума. Никто из них не отказался бы утешить Венецию Брэддок в ее горе. Но Хэзард навсегда лишил остальных мужчин привлекательности в глазах Венеции. По сравнению с ним все они казались ей пресными. Хэзард — непредсказуемый, необузданный — заполнил собой ее мир.— Это просто смешно! — немедленно вмешалась Миллисент. — Ты останешься в Бостоне, здесь твое место.— Я поеду туда, куда захочу, мама, — Венеция посмотрела на мать серьезно, холодно и очень спокойно.— Это мы еще посмотрим! — зловеще пообещала Миллисент.Она бросила на дочь взгляд, преисполненный такой дикой ненависти, что Венеция даже вздрогнула. Миллисент никогда раньше так открыто не проявляла своих чувств, но сейчас она была в ярости. Она ненавидела всех — своего покойного мужа, Кертиса Адамса, собственную дочь, — все и вся, что оказалось на ее пути к наследству. Ведь только ради него она так расчетливо вышла замуж двадцать лет назад!Миссис Брэддок набрала в легкие побольше воздуха и уже собралась было наброситься на дочь, но тут вмешался Янси Стрэхэн. Его голос звучал спокойно, но глаза казались осколками льда.— Не стоит спешить, ты слишком расстроена, — Янси взял Миллисент за руку. — Ее рана еще свежа, — объяснил он Кертису Адамсу.На самом деле Янси из последних сил старался сдержать собственный гнев. Он был так близок к богатству на этот раз… Двадцать два миллиона долларов! И все получила Венеция. Проклятая сучка! Она, вероятно, давно все знала, потому что ничуть не удивилась…И тут ему в голову пришла блестящая идея. Рассыпавшись в извинениях перед адвокатом, проявляя чудеса южной благовоспитанности, он вывел Миллисент из кабинета Адамса.Венеция осталась, чтобы подписать необходимые бумаги. Впервые она по-настоящему испугалась за своего ребенка: никогда еще она не встречалась с такой ненавистью и такой яростью. А когда так ненавидят, недалеко и до убийства…
Вернувшись от Адамса, Венеция тут же поднялась в свою комнату, и Янси ничего не стоило запереть дверь снаружи. Тем временем Миллисент вызвала Ханну в гостиную и объявила ей, что Венеция уехала в Монтану сразу после вскрытия завещания.— Но этого не может быть! — старая служанка не верила своим ушам. — Мисс Венеция не могла уехать, не сказав мне ни слова!— Она просила меня поговорить с тобой. Бедная девочка была такой подавленной все эти дни, ты же знаешь. Я думаю, она мечтала только о том, чтобы поскорее вернуться. Я пыталась отговорить ее, но безуспешно. Венеция всегда была своевольна… Но ты не должна беспокоиться о ней: отец оставил ей все состояние, и теперь она более независима, чем когда-либо. Если ты мне не веришь, можешь спросить у Кертиса Адамса. Он сам помогал ей сесть в наемный экипаж. — Миллисент осторожно промокнула глаза вышитым платочком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126