— Все деньги? — спросила она приветливо.— Стерва, — прошептал он, и на скулах у него заходили желваки.— Тем не менее, это не мешало тебе заниматься со мной любовью.Он пристально посмотрел на нее, пылая гневом.— Если бы я знал, что цена этого женитьба, я бы ни за что не стал спать с тобой.— Жизнь слишком легка для тебя, Трей, дорогой. Ты получал все, что тебе хотелось. Любую женщину. Ты несметно богат. — Она посмотрела на него из-под полуприкрытых век и слегка улыбнулась. — Мне бы хотелось— Что ж, ты получишь, что хочешь. Но я найду выход.— Мечты, радость моя. Неужели ты думаешь, что это предложение возникло внезапно? Надеюсь, ты понял: у тебя нет другого выхода.— От кого у тебя ребенок? — резко спросил он.— Если бы даже знала, ни за что не сказала бы тебе. Но для всех, разумеется, ребенок твой, мой дорогой. — Раскрытие Клеопатрой Марку Антонию его отцовства не могло быть сделано с большим самодовольством. — Ты самый богатый и красивый бакалавр в Монтане, а я самая красивая девушка. Все прекрасно совпадает.Он посмотрел на нее и увидел действительно красивую и вместе с тем холодную безжалостную женщину, хищную, как тигрица.— Нет! — загремел он.— Мне бы хотелось, чтобы свадьба состоялась… скажем, через три недели. Времени достаточно, чтобы сделать все приготовления. Я сама дам объявление в газетах и договорюсь с епископом. Что касается приема, по-видимому, отель будет маловат… придется снять танцевальный зал Клаудио. Да, там будет превосходно.— Никогда, — грубо сказал Трей, поднимаясь. Он не был уверен, что сумеет удержать себя и не ударит ее, если задержится еще хотя бы на минуту. Он всегда знал, что у Валерии нет совести, но только теперь оценил ее безжалостность.— На свадьбе должно быть французское шампанское… — Он услышал ее последние слова, закрывая за собой дверь.Встреча Хэзэрда с судьями была не более удачной. Оба они вполне положительно восприняли бы «вклад в избирательную кампанию» за помощь в любом другом деле, кроме обвинения в изнасиловании. Если Валерия в открытую предъявит обвинение, общественное негодование перевесит любое судейское решение. Индейцам не прожить и недели, и ни один судья не может рассчитывать на то, что его после этого изберут. Поэтому при всей своей жадности, они ничего не могли сделать для Хэзэрда и были безутешны, отвергая его щедрое предложение.Отец и сын встретились за ленчем в монтанском клубе и обсудили безуспешность предпринятых ими действий.— Все бы ничего, если бы не обвинение в изнасиловании, — произнес Хэзэрд со вздохом.— И если бы мы не были индейцами, — добавил Трей цинично.— Здесь много всего замешано, — сказал Хэзэрд.-Если бы не наше богатство…— И если бы Валерия не была столь жадной, — пробормотал Трей. — Она говорит о свадьбе через три недели.— О Боже! — Хэзэрд мрачно посмотрел на сына. — А как же Импрес?— Не представляю, как объяснить ей все это.— Мы могли бы, — сказал Хэзэрд, глубоко вздохнув, — похитить Валерию и Дункана и держать их в горах. Однако будет много шума, особенно если кто-то еще входит в заговор. Лучше потянуть время в надежде, что они передумают. Но это, конечно, сомнительная надежда, учитывая их жадность. Дункан годами обманывал правительство по своим армейским контрактам. Он не тот человек, который прислушивается к голосу разума.— А Валерия вообще не знает значения этого слова. Послушай, мне придется быть женатым самое большее шесть месяцев, может быть меньше. — Трей пожал плечами. — В этой ситуации у нас нет выбора. Теперь мне надо объяснится с Импрес. — Трей откинулся в кресле. — Но прежде мне нужно выпить.Отец протянул руку и вновь наполнил стакан сына.— Через шесть месяцев, — сказал он, — выпьем за развод.Подняв стакан, Трей мрачно усмехнулся.— Если я не придушу ее раньше.— Валерия обладает непробиваемым бесстыдством, — сухо заявил Хэзэрд. — Когда ее отец ненадолго вышел из комнаты, она сделала мне интересное предложение.— Я бы не стал, — заметил Трей сардонически, — задерживаться с ней вдвоем.— Кажется, она оскорбилась, когда я сказал, что, на мой вкус, она слишком стара.Трей засмеялся.— Такая неблагодарность может стоить тебе еще одного миллиона. Ну а я, — наклонившись вперед, он потянулся за бутылкой, — я продан на шесть месяцев с потрохами. — Он осторожно наполнил стакан до самого верха и поднял его, приветствуя отца. — Смотри на это проще… все не так уж плохо. Она могла быть матерью моего ребенка.— Ты уверен, что ребенок не от тебя?— Это единственное, в чем я уверен в этом грандиозном шантаже в стиле Макиавелли, — сказал Трей с печальным вздохом. — Может быть, поэтому я не схожу с ума. Глава 14 Когда Трей вошел в комнату к Импрес, все дети были там, и он провел мучительный час, поддерживая вежливый разговор, выслушивая отчет каждого о проведенном дне, обсуждая планы на будущее, так как радостная Импрес сообщила им о предстоящей свадьбе. Это был самый тяжелый час в его жизни.Видя напряженность Трея, Импрес отослала детей, чтобы они привели себя в порядок к ужину.Трей немедленно поднялся и стал расхаживать по комнате.— Твоя поездка в Елену была неудачной?— Можно так сказать, — пробормотал он и, остановившись у бюро, взял в руки и тут же положил на место щетку для волос.— Ты о чем-то хочешь поговорить?— Скорее, мне не хотелось бы говорить вообще.— Прости меня, — извинилась Импрес, угрюмый вид и тревога Трея были необычны. — Я не собираюсь лезть в твои дела. — Трей был совершенно не похож на себя.Трей смотрел на женщину, которую, как он недавно понял, любит. Единственную женщину, которую он может любить. Сегодня на ее щеках появился румянец, впервые после болезни бледность оставила ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116