И если бы не Дэлхьюз, он так бы и сделал.
Соблазнённый ночной свежестью, Саймон решил прогуляться и не успел дойти до Харгрейв-Хауса всего какой-то квартал, когда рядом с ним оказалась карета Дэлхьюза. Распахнулась дверца, и несколько пар рук мигом втащили его в экипаж.
Он и тогда мог поставить на место не в меру разгулявшихся друзей и выйти. Он знал, как разговаривать в таких случаях и настоять на своём.
Возможно, ему надоело быть предметом их глупых шуток, или он устал воздерживаться от развлечений, к которым слишком привык, или ему вообще пришло в голову, что все его усилия хранить верность пропадают втуне и нисколько не смягчают дурного нрава его жены.
И он с друзьями отправился в один уютный дом на Хаф-Мун-стрит, где частенько бывал в прошлом. Но и там он вёл себя сдержанно и избегал интимной обстановки отдельных кабинетов, ограничивая свои развлечения игрой в карты и выпивкой. Правда, ему пришлось нелегко, поскольку женщины в этом доме слишком соскучились по его талантам неукротимого любовника и зазывали его напропалую.
Однако он устоял.
И уже с рассветом вернулся в Харгрейв-Хаус.
Саймон лёг спать, а когда проснулся, то обнаружил, что его особняк полон гостей, конечно, во главе с изобретательным Дэлхьюзом. Молодые люди вполне освоились и вели себя как дома.
У него болела голова. Вчера ночью Саймон явно выпил лишку. Наверное, ему не повредит опохмелиться.
А Дэлхьюз уже был тут как тут с чашкой кофе, сдобренного коньяком. Ещё один обычай, освящённый их буйным прошлым. И его головную боль как рукой сняло. Ещё одна чашка – причём в этой коньяку было больше, чем кофе, – и вскоре Саймон был готов отправиться вместе с друзьями к Бруксу.
Он без труда выиграл в карты изрядную сумму: ещё один привычный ритуал.
Как и последовавшая за тем экскурсия в менее известный клуб с превосходным поваром, вышколенными слугами и удобными отдельными кабинетами.
Он чувствовал себя как рыба в воде в этом привычном мире сугубо мужских развлечений и удовольствий. А уж о его друзьях и говорить нечего: они сияли от восторга, заполучив его обратно в свои ряды. Саймон словно заново родился для этой лёгкой, привольной жизни. Ему не требовалось заботиться ни о ком, кроме самого себя. То, что в других кругах назвали бы эгоизмом, здесь старательно культивировалось и становилось примером для подражания. Никто никому не был обязан, никто ни от кого ничего не ждал. А все женщины как на подбор были милы и покорны и не пытались перечить ему на каждом слове.
Глава 32
Прошло уже три дня, но Саймон не спешил покидать Лондон, когда в Харгрейв-Хаус прискакал слуга из Монксхуда.
Молодой парень чуть не загнал лошадь. Он и сам едва дышал от усталости, насквозь промок под дождём и был весь в грязи. Гонца не остановило то, что его светлость ещё изволил почивать. Он растолкал лакеев, не тратя времени на уговоры, взбежал по лестнице и ворвался в господскую спальню, даже не постучав. Решительно раздвинул занавески, встряхнул Саймона так, что тот мигом очнулся, и грубо выдохнул:
– Лучше бы вам поспешать домой! – С этими словами слуга вручил ему записку.
Саймон не пытался протестовать. Он понимал, что только крайняя нужда заставила этого преданного человека нарушить правила этикета и вытащить господина из постели. Мигом пробежав глазами несколько строчек, второпях нацарапанных Бесси, он осознал то, о чём было известно всему Монксхуду, включая и этого слугу.
– Я спущусь через пять минут, – сказал герцог, откинув одеяло. – Прикажи оседлать Рыцаря.
– Они уже его выводят, сэр.
Саймон отметил про себя, что парень хотя и расторопен, но груб, на грани дерзости. Взмахом руки он отпустил его, желая собраться с мыслями, но всё же успел заметить, каким взглядом наградил его юноша на прощание. Несомненно, они все винили его.
Прикованная к постели в Монксхуде, Кэролайн без конца кляла себя и свою строптивость. Она во всём виновата сама. Ей не стоило ссориться с Саймоном по такой смешной причине. Ей не следовало давать волю гневу. Разве не предупреждали её Рози и Бесси, чем это может кончиться? Не говорили, что она должна думать только о ребёнке и оставаться спокойной и добродушной? Не пугали жуткими историями о том, как себялюбивые и вспыльчивые матери убивали в утробе своих детей?
И кто тянул её за язык, зачем она прицепилась к Саймону из-за этого дурацкого приглашения на обед? С самого дня их свадьбы он вёл себя как святой. Неужели хотя бы за это он не заслужил её благодарности? Или понимания? Почему она продолжала дуться и копить обиды?
Зато теперь ей остаётся только пенять на себя, потому что его терпение лопнуло и он наказал её за глупую ревность.
Кровотечение началось практически сразу после отъезда Саймона, это и внушило ей мысли о божественном воздаянии за строптивость и неблагодарность.
Как сказано в Писании: око за око.
Почему ей всегда чего-то не хватает, почему она вечно недовольна своей жизнью?
У неё был муж: добрый, любящий и бесконечно щедрый. Разве он не привёз её в Монксхуд, как только она того пожелала, и не остался с ней, хотя явно тяготился их затворничеством?
А кроме безупречного поведения Саймона, разве ей было мало хотя бы того, что она ждала ребёнка? Ребёнка от Саймона, о котором мечтала всю жизнь! Одного этого было более чем достаточно для счастья!
Почему она изводила его придирками по пустякам и не желала остановиться, хотя отлично знала, что Саймон никогда не станет подкаблучником и в конце концов ему надоест унижаться перед взбесившейся женой? «О Господи, пожалуйста, останови эту кровь! Я буду хорошо себя вести, я буду смирной и благодарной!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80