Было бы много чести ответить ему простым и честным «нет». «Нет, мне не случалось ставить себя на кон за карточным столом». Коротко и ясно.
Но ее прошлое — это ее прошлое. Она не намерена отчитываться перед ним за каждый прошлый день и за каждый прошлый роман.
Адам в сердцах швырнул карты на стол и тяжело вздохнул.
— Что ж, мы оба это затеяли, и рыло в пушку у обоих… Извини, что я вдруг закатил сцену… — Он раздраженно передернул плечами. — Ума не приложу, отчего я реагирую на тебя с каким-то варварским ожесточением…
Тут он внезапно сверкнул белозубой улыбкой, обворожительной и зовущей. Как будто маска угрюмости слетела с его лица, и перед ней опять возник страстный, трепещущий любовник. Голова кругом шла от этих мгновенных метаморфоз!
— Ну а коль скоро ты здесь… Потешь меня — разденься передо мной.
Он удобно развалился в кресле — так, что почти лежал в нем, и смотрел на Флору чуть исподлобья. Даже сейчас, когда Адам был хмур, его темные глаза влажно блестели в слабом свете лампы и были непередаваемо прекрасны.
Она вздохнула про себя, тряхнула головой и томно улыбнулась. Ссориться не хотелось.
— Только обещай, что не будешь злиться!
— Договорились, — сказал он и снова одарил ее восхитительной, слепящей улыбкой. — Так лучше?
— В тысячу раз лучше! — отозвалась Флора весело и тоже улыбнулась, светозарно и вместе с тем вызывающе игриво. — А теперь, господин граф, все внимание на меня. Оп-ля!
Залихватским движением она сбросила одну туфлю, другую и затем принялась расстегивать остальные пуговицы блузки.
Адам рассмеялся.
— Не родился еще дурак, который отвел бы от тебя глаза в такой момент!
— Считать это комплиментом?
— А это и есть комплимент! Разве я не говорил тебе, что нахожу совершенно неотразимыми женщин с золотисто-каштановыми волосами и наклонностью изучать абсарокскую культуру?
— Это удачное совпадение, — посмеиваясь, заявила она, — потому как мне, ты нравишься как никто.
Тут девушка осеклась. До сих пор она никогда так внятно не формулировала вслух свое чувство к нему. Глупо давать ему в руки такой козырь. Он ощутит себя хозяином положения. Но Адам, как выяснилось, воспринял ее слова иначе. Он им не обрадовался, он за них не уцепился. Они его нахмурили.
Заметив это. Флора поспешно навесила на лицо кокетливую улыбочку и, наморщив носик, сказала:
— Кто-то обещал не злиться!
Он шевельнулся в кресле и закинул ногу на ногу, Теперь его поза была совсем расслабленной и небрежной до неприличия.
— Ты права, права. Я должен быть на высоте.
— А сможешь?
Адам хмыкнул, отметив про себя случайную двусмысленность ее вопроса. И ответил не без намека:
— Постараюсь, лапочка. А по истечении сорока восьми часов ты оценишь мою работу по десятибалльной шкале.
Теперь и она уловила двусмысленность и подхватила:
— Сколько помнится, ты всегда работал на «отлично». И я всегда принимала твою работу на «ура».
При этом она расстегнула последнюю пуговицу и выдернула блузку из-под пояса. Еще мгновение — и груда шелка отлетела в сторону. Флора осталась голой по пояс.
— Тебе нравится то, что ты видишь?
Что он видел, ему нравилось, и нравилось безусловно.
И поэтому она снова ощутила свою грудь как сад блаженства, как безотказное оружие, как длани богини Любви. «Два сосца твоих, как два козленка».
Но темные мысли продолжали ходить в голове Адама. Пожирая эту дивную грудь глазами, он возлежал в кресле и словно чугунные шары ворочал в мозгу: она голая для меня, и эти чудные, чудные груди — мои, но мои они только сегодня и завтра, две ночи и два дня. А потом — чьи они будут?
Он сцепил пальцы, затем разъял ладони и в молчании потрещал костяшками. В ночной тишине эти звуки были неожиданно звучны.
— Потрогай свои соски, — велел Адам. Невзирая на сладострастную улыбку, это было все то же знакомое «пиль!».
И снова она проигнорировала тон, а отозвалась на смысл — всем телом отозвалась, и прежде всего низом живота. Собственное прикосновение к своим соскам Флора ощутила как его прикосновение, и все в ней запело, задрожало, затрепетало, заходило ходуном. Она ощутила потребность сжать соски — сдавить их с мужской неловкостью. И это было так хорошо, что она закрыла глаза, и горячие волны побежали от груди в пах.
— Открой глаза и посмотри на меня, — приказал Адам. — Ну же!
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы вынырнуть из моря наслаждения, вернуться к действительности и открыть глаза.
Она натолкнулась на внимательные спокойные глаза.
— Добро пожаловать обратно. Если ты еще помнишь, я твой любовник на ближайшие сорок восемь часов. Я тебя выиграл в покер. И желаю, чтобы ты была здесь и развлекала меня по высшему классу. Итак, три и мни свои сосцы — пусть они набухнут как виноградины, пусть они вытянутся и станут твердыми-претвердыми. А я буду смотреть. — Вдруг его голос сделал новый кульбит и стал бархатистым голосом страстно влюбленного. — Ты ведь не против?
Адам знал, что она не в силах сказать «нет». Он видел, что ее соски уже как виноградины, уже вытянуты и тверды будто сталь. На этой груди двумя вишнево-коричневыми иероглифами было начертано: я хочу тебя, я твоя раба.
— Отвечай же мне, — вкрадчивым тоном приказал он.
— Я не против, — вымолвила Флора. Адам плыл перед ее глазами, приходилось делать усилие, чтобы держать в фокусе его лицо. — Говори мне, чего ты хочешь.
— Сдави их что есть силы, — ласково произнес он. — Чтобы пробило до самой дыры между ног.
Последние слова больно хлестнули девушку и широко распахнули ее глаза.
Теперь Флора четко видела его лицо. И на этом лице играла непонятная улыбка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141