— Сдави свои соски так, чтоб я увидел, как у тебя все сжалось под лобком.
— Я не стану, — заявила девушка с дрожью в голосе.
— Станешь, и мы оба знаем, что станешь, — сказал он и сделал театральную паузу, чтобы следующая фраза поглотила все ее внимание. — Ты хочешь меня внутри себя, и это для тебя — единственный способ добиться цели.
Его хамство так возбуждало, что Флора поднесла пальцы к левой груди и легко стиснула сосок. Операция оказалась болезненной, хотя совсем недавно она давила свои соски, что называется, со всей дури — и ничего. Но только прежде это было по своему желанию и под настроение.
— Недостаточно, — процедил Адам, разбрасывая руки по сторонам кресла. — Мне не нужна имитация. Заруби себе на носу: я тебя выиграл на двое суток. И ты обязана выполнять мои указания неукоснительно.
Она подчинилась и так ущипнула себя за сосок, что в глазах выступили слезы. И ни черта под лобком она не ощутила.
В первый раз с лютой ненавистью прожигая его своими чистыми фиалковыми глазами, Флора бросила ему в лицо:
— Ж-жопа!
— Не торопись, — врастяжечку отозвался Адам. — Будешь хорошей девочкой — и до этого места дело дойдет.
— Ненавижу тебя!
— Позволь не поверить.
— Я ведь и уйти могу.
— Действительно? — насмешливо повел Адам темной бровью.
— Ты не заставишь меня остаться! — жестко продолжала она. Но ее пальцы машинально теребили сосок. И это не укрылось от него.
— Еще как заставлю, — безмятежно проронил он, кривя губы в издевательской улыбке. — Я что угодно могу с тобой сотворить. А теперь брось кукситься и делай что велено. Ты же сама чувствуешь, как это приятно. Кончай ломаться.
— Как ты груб!
В этой ситуации так сформулированный упрек звучал будто игриво-кокетливое одобрение.
— Пусть я груб, но ты-то самая горячая штучка всех, что я встречал, — воркующим голосом сказал Адам. — И вспомни, ты первая выдвинула идею о сутках вместе. Я только удвоил ставку.
— Я могу и передумать.
Было трудно сказать, чего в ее фиалковых глазах больше: ярости против него или вожделения.
— Поздно передумывать, — спокойно прожурчал Адам. — Слово чести, и так далее, и так далее. А потому делай что говорю и не тяни время!
Она бросила на него испепеляющий взгляд. Но он, жаростойкий, этот взгляд выдержал с прежней неопределенной улыбочкой на губах.
Флора в растерянности переступила с ноги на ногу. Адам многозначительно повел глазами в сторону часов.
Вся эта комедия закончилась тем, что она, под его инквизиторским взглядом и по его новой команде, должным образом нащипала себе соски, кляня себя и млея от удовольствия.
— Так-то оно лучше, — заявил Адам, наблюдая пристально из своего полулежачего положения за тем, как Флора трудится над своими сосками.
А результатом было то, что она довела себя до такого экстаза, что уже по своей воле, без понукания, сунула руку себе между стиснутых ног и ладонью сгребла лобок под тонкой материей, чтобы хоть как-то умерить остроту ощущений.
— Уже вся мокрая? — тихонько осведомился Адам.
Голос не сразу подчинился ей. Наконец она хрипло выпалила:
— Я мокрая, да будет вам известно, мистер Серр, с того самого момента, как увидела вас за карточным столом!
Он довольно ухмыльнулся.
— Надо было сразу сказать мне.
— Как будто ты сам не догадался! — Флора дышала короткими хватками, пытаясь умерить дергающее ощущение между ногами.
— Я догадался, — заявил он, надменно пожевав губами. — Я носом почувствовал, что ты вся возбуждена. — Вдруг его голос словно надломился, и он громким, истеричным шепотом выкрикнул: — Я и сейчас слышу запах твоего возбуждения. Покажи мне, какая ты мокрая. И я, может быть, помогу тебе справиться с этим.
Флора с готовностью подняла свою юбку — потому что безумно желала его и потому что понимала: беспрекословное подчинение — единственный путь к его члену.
Сейчас, когда ее заголенные ноги и пах были в двух шагах от него и свет бил прямо на них, Адам видел, что рыжеватые волосы между ее бедрами заметно темнее, обильно орошенные ароматной влагой ее возбуждения.
Обычным голосом, словно заказывая ужин, Адам произнес:
— Та-ак… Ну-ка, сунь палец внутрь. Хочу убедиться, что ты полностью готова ко встрече со мной.
Продолжая одной рукой зажимать собранную у талии темную тяжелую габардиновую амазонку, Флора ввела себе во влагалище два пальца другой руки. Делать это под его пристальным взглядом было несказанным наслаждением. Она содрогнулась всем телом — повело бедра, и в согласии с ними аппетитно колыхнулись обнаженные груди. Мозг заливала волна горячего удовольствия.
Адам не спускал взгляда с ее правой руки, пальцы которой ходили туда-сюда, туда-сюда… На эту бесстыжую мастурбацию, на это непристойное представление в театре одного зрителя он смотрел холодными глазами театрального критика, которому наутро писать отчет об увиденном. Конечно, он был возбужден до предела, но сейчас не это было главным. Важней — чтоб она делала все, как нужно, по высшему классу и согласно приказам.
Молча переждав еще несколько движений ее руки, Адам сказал с едва заметной дрожью в голосе:
— А теперь давай сюда доказательства. Покажи мне свои пальцы.
Она тут же подчинилась — сделала шаг к его креслу и протянула к лицу любовника свои влажные пальцы. Все плыло перед ее полуприкрытыми глазами. Голос Адама доносился откуда-то издалека; тело приятно ломала истома.
— Э-э, да ты вся мокрая, — негромко констатировал он и потрогал пальцем влагу на ее руке. Затем медленно прошелся взглядом по ее телу: от дрожащих колен к слипшимся волосам под лобком и выше, к голой груди с возбужденно торчащими сосками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141