Ее немного смутило, что она сейчас сонная и растрепанная, но хорошо, что, по крайней мере, на ней чистый халат. Сегодня ей нужно выглядеть лучше, чем вчера, чтобы не оттолкнуть Аларика. Он сидел рядом с нею, большой, добрый, улыбающийся. Он казался моложе, чем она привыкла считать. Возможно, это объяснялось открытой добросердечной улыбкой. А может, мягким блеском его глаз…
— Я думаю, что он хочет к матери, — сказал Аларик, запеленал сына, осторожно поднял и передал Фаллон. Все это время малыш громко кричал. Фаллон откинулась назад и приложила сына к груди. Она была ошеломлена тем удовольствием, которое испытала, когда ребенок начал сосать, и поражена устремленным на нее взглядом. Глаза у него были голубые, словно ясное утреннее небо над Англией.
Фаллон поцеловала малыша в макушку, затем задумчиво посмотрела на Аларика.
— Он нравится тебе? — шепотом спросила она.
— Нравится ли? — переспросил Аларик. — Да это самый большой подарок, который я когда-либо получал!
Она улыбнулась, и Аларика поразила мягкость и чистота ее взгляда. Он не помнил ее такой умиротворенной и прекрасной. Пышные черные волосы оттеняли тонкую и нежную красоту ее лица, щеки и губы рдели и цветом напоминали розу.
— Он красив, — сказала она. — Очень красив, правда? Он никакой не сморщенный, а цвет кожи у него изумительный.
Аларик постарался подавить улыбку и быстро согласился:
— Да, совершенно изумительный.
Похоже, Фаллон могла еще долго восхищаться, но она завороженно уставилась на малыша. Аларик пододвинулся поближе, нежно провел пальцем по щеке сына, затем по ее щеке. Фаллон улыбнулась ему открытой, безмятежной улыбкой.
— У меня кое-что есть для тебя, — тихо сказал Аларик и протянул ей шкатулку. — Мой подарок новобрачной.
Фаллон улыбнулась. Этот датский обычай получил распространение в Англии. Правда, подарок вручали не после рождения ребенка, а после первой брачной ночи.
— Ну, ты немного запоздал с подарком, — пробормотала Фаллон.
Аларик пожал плечами и улыбнулся.
— У нас брачная ночь была раньше свадьбы…
— А мы действительно поженились?
— Да, Фаллон.
Фаллон дважды взмахнула длинными ресницами и прижалась дрожащими губами к шелковистым волоскам сына.
— Зачем, Аларик? — мягко спросила она. — Ради нашего сына?
— Не только, — медленно ответил он. — Ради нас. Ради нашего будущего. Ради мира между нами, о котором я так мечтаю. А ты возражаешь? Не хочешь быть женой норманна?
Фаллон покачала головой, будучи не в силах поднять глаза. Внезапно Аларик рассмеялся.
— Ну что ж, я рад. Вчера ты ненавидела меня и была решительно настроена на то, чтобы уйти в монастырь.
— Разве? — засмеялась Фаллон.
— Да… А ты не помнишь?
— Слабо, — созналась Фаллон.
— Тогда скажи, ты действительно так сильно меня ненавидишь?
— Как же я могу ненавидеть отца этого ангела?
Он на несколько мгновений замолчал, затем сказал:
— Я назвал тебя — и только тебя — владелицей поместья, где жили твои родители. Теперь эта земля твоя, и никто не может ее у тебя отобрать. Я знаю, что она принадлежала твоему отцу, возможно, ты посчитаешь, что я дал тебе то, что было изначально твоим, но я придал этому законность. Я думал о бриллиантах, о мехах, но я не знаю лучшего подарка, чем земля, которую любишь. Я надеюсь, что мой подарок порадует тебя… Акты о передаче тебе права собственности в этой шкатулке.
Фаллон смотрела на него, тронутая и пораженная одновременно. Слезы счастья появились у нее на глазах, на языке вертелись слова, что она любит его и что любила, наверное, всегда. Но Фаллон промолчала, потому что, несмотря на все то, что он сделал для нее, он должен был сказать это первым. Теперь она его жена, напомнила она себе, и сладостное тепло разлилось в ее груди. И все же что-то он утаил от нее, и она не знала, было ли это его прошлое, или его тайна касалась их недавней вражды.
— Спасибо, — шепотом сказала она. — Спасибо, мой господин. Не знаю, что порадовало бы меня больше, чем это.
Она закусила губу, чтобы сдержать подступившие слезы. Внезапно малыш громко рыгнул, что вызвало у обоих родителей смех. Фаллон подняла его — пока еще не очень умело — и прижала к себе. Он быстро уснул. Затем Аларик переложил его в старую колыбельку, которую Хэмлин принес из амбара. Она смотрела на отца и сына — чуть сонная, спокойная и красивая. Аларик поцеловал ей пальцы, лоб и, наконец, прижался к ее губам.
Фаллон прикоснулась к его щеке и негромко спросила:
— Как мы назовем сына?
Несколько мгновений Аларик колебался.
— Я не думаю, что будет разумно называть его в честь твоего отца, хотя уверен, что тебе хочется именно этого.
Фаллон покачала головой.
— Я совсем не хочу, чтобы Вильгельм мстил ему за то, что он носит имя деда!
— Фаллон, Вильгельм не имеет зла против тебя.
Ей не хотелось говорить о Вильгельме.
— Я думала о Роберте, отце моей матери. Пусть будет Робертом, как его прадед, — сказала она. — Пока он мал, можем звать его Робин.
— Что ж, пусть будет Робином.
Она застенчиво улыбнулась, испытывая удивительное чувство покоя. Глаза у Аларика блистали и искрились. Фаллон решилась обнять его за плечи, притянула к себе, и они нежно поцеловались. Стук в дверь вынудил их прерваться. На пороге стоял отец Дамьен.
Он улыбнулся Фаллон.
— Мне очень хочется взглянуть на ребенка. Надеюсь, мальчик.
— Да, сын.
Малыш уставился на священника и стал пускать пузыри. Фаллон протянула отцу Дамьену ребенка. Пока он благословлял Робина, Эдит сообщила Аларику, что его ждут в зале. Аларик и мать ушли, и Фаллон осталась наедине со священником.
— Он будет нашей гордостью, — сказал отец Дамьен, укладывая ребенка в колыбель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136