– усмехнулся Эрик.– Как знать.– Вы явно переоцениваете свое влияние.– А если нет?– Что ж, извольте, испытайте.Игрейния притихла, только старалась, чтобы высказанная угроза не потухла в ее глазах. А вдруг ему и правда все равно, закричит она или нет, отправится наверх с достоинством или он потащит ее за руку – затворять птицу в ее тесной клетке.– Пошли. Нам надо обсудить кое-что интересное. Почему бы не сделать это сейчас?Игрейния испугалась, да и настроение у нее испортилось – она не хотела возвращаться в комнату и сидеть там взаперти. Она сознательно злила Эрика и откровенно наслаждалась этим. Ей понравилось в зале, и она показала шотландцу, что может приручить его людей.Она сложила костер, чтобы согреться, но теперь сама сгорала в его пламени. Грустно, но радость кончилась – она оказалась у стены. Нет, он ее не подталкивал, но стоял совсем рядом и, загораживая путь к отступлению, наклонялся к ней, словно они задушевно о чем-то беседовали. Игрейния вспомнила свое отчаяние, когда днем в подземелье он схватил ее за руку. И вот теперь опять… Тревога начинала перерастать в настоящую панику. – Миледи? – шепнул он.Паника нарастала. Нет, она не желала подобной близости.Она не хотела чувствовать того, что чувствовала, и при этом ощущать в душе страх. Слабели ноги, и слегка кружилась голова. И хотя она нарочно – в пику Эрику – пила больше, чем следовало, дело было не в эле. И не в том, что ей захотелось молотить кулаками по его могучей груди, не в том, что она его ненавидела или нервничала оттого, что он слишком долго стоял рядом.Все обстояло гораздо хуже.Она дрожала и видела, что он это заметил. Впервые с тех пор, как умер Афтон, она ощущала его дыхание на щеке, будто дуновение легкого ветерка. Да, этот шотландец был совершенно невыносим – дикий варвар, недруг, который пришел и сломал ей жизнь. Но ей не хотелось вспоминать о его происхождении, воспитании и политических убеждениях. Она пуще смерти боялась разворота его плеч, пульсирующего жара его тела. Ей нравились суровые черты его лица, звук голоса, странная приверженность принципам. А больше всего – хотя она ни за что бы в этом не призналась – то, что он стоял рядом и касался ее…Ей нравился его запах. И она страстно хотела ощущать его нежные прикосновения. Нет, не нежные – жадные.Понимание того, что с ней происходит, прокатилось по ее телу жаркой волной. Ее к нему тянуло! Он был мужественным и чувственным. И ее желание перечить, спорить и не соглашаться с ним возникало только от этого…Она не позволила фразе оформиться даже в уме. А затем возникла злость на себя, презрение и страх. Да, она нарочно кокетничала и заигрывала с его людьми, веселилась и танцевала, чтобы он понял: она не военный трофей. А кто же она теперь?Бежать! Подальше от него! Чтобы вернуть утраченную силу духа.– Что ж, я пойду, – так же шепотом ответила она, и ее голос дрогнул. – Только не надо меня провожать. Я могу подняться сама. А если вам надо что-то обсудить, встретимся завтра. Вам не следует покидать праздник. Вы проявили геройство и теперь наслаждаетесь плодами победы. – По его глазам Игрейния заметила, что он разозлился. Впервые она это сделала не нарочно. – Я и правда считаю, что вам следует остаться. Ну, я пошла. – И она поспешила к лестнице, надеясь забиться в свою клетку и всю ночь молиться, чтобы забыть, что подобные чувства когда-либо одолевали ее сердце и плоть.Но она шла как слепая. На ее беду, сидевший за столом Ангус вытянул ноги далеко перед собой. И она второй раз за вечер споткнулась о них. И очень неудачно – упала, едва не расквасив себе нос.Однако ее сразу подняли, и Игрейния отчаянно вцепилась в подхватившие ее руки, подняла голову и опять встретилась взглядом с Эриком. Она не успела даже слова сказать, как уже стояла на ногах. Ангус виновато вскочил и принялся извиняться.– Леди немного устала, – успокоил его вождь. – Ей понравился наш праздник. Но эля выпито чуть больше, чем нужно. Можешь не тревожиться – я с ней. – Он повел ее к лестнице.А Игрейния почувствовала боль. Болело не тело. Болела душа. Она поняла, что ей не скрыться. Ни от него. Ни от себя. Глава 14 И о чем он только думал, когда настаивал, чтобы она спустилась в зал? Ведь она была не одета. И к тому же босая.Но он знал многих мужчин, которые предпочитали сражаться босиком. Так что об этом можно не тревожиться.А вот ночная рубашка – другое дело. Чистый лен. И довольно прозрачный. Нет, не тогда, когда Игрейния сидела за столом. А когда она стояла против огня, играла на лютне, бросая всем вызов, а они ей за это аплодировали. Или когда смеялась – юная и восхитительная – и танцевала с Джейми.Эрику безумно хотелось примерно наказать двоюродного брата. Были вещи, которыми он делился со своим родственником, а были такие, которыми он предпочитал владеть один. Не спасала никакая логика. Они танцевали, и больше ничего! Всего лишь танцевали. Дама училась горским пляскам, и ей понравились обычаи его народа. А Джейми он всегда доверял – да не что-нибудь, а собственную жизнь. И Джейми его никогда не подводил. И теперь он не делал ничего дурного.Все дело в том, что Эрик не верил ни единому слову Игрейнии.Она была его пленницей. А пленникам нельзя доверять. Игрейния была его женой. Стала супругой, запеленатая в простыню и с надежно заткнутым ртом.Он не хотел жену.Но признался себе, что всегда хотел эту женщину. А каково еще назначение супруги, как не удовлетворять потребности мужчины? Игрейния считает, что она в безопасности. Что над ней не сотворят никакого насилия. Наоборот, даже защитят От любых бед и невзгод.Эрик попытался себя убедить, что его гнев не имеет никаких разумных причин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111