Когда враги буду насиловать женщин и жечь дома.
— Прости, Джозеф, — еле слышно произнесла она. Они не так далеко успели отойти от траттории, когда Джозеф решил, что они свернули не туда. Здесь почти не было людей.
— Нам надо возвращаться.
— У тебя есть карта? — спросил Эри.
Джозеф достал карту, Мариса огляделась. Здесь темно. Воды канала казались черными. Несколько фонарей отбрасывали черные тени на черный тротуар и черные стены домов.
— Сюда, — позвал Эри.
— Нет, я думаю, нам надо туда, смотри-ка на карту, — возразила Лизабет.
Мариса ни на кого не обращала внимания. Когда глаза ее привыкли к темноте, она увидела мужчину, поднимающегося по ступеням дома, в плаще и маске. Она почувствовала, как сердце ее забилось. Может, тот самый, что поцеловал ее руку?
Он, словно почувствовав ее взгляд, обернулся и, приложив палец к губам, вернее, к тому месту, где должны быть губы — из-за маски лица не было видно, — поманил к себе.
И скрылся за дверью.
— Я иду туда, — сказала она.
— Мариса, оставайся с нами! — велел ей Джозеф.
— Я не могу остаться с вами, так я никуда не приду!
— Значит, так, — объяснил Джозеф. — Мы идем к тому мосту, переходим его и попадаем на площадь. Когда тебе надоест темнота, присоединяйся к нам.
Даже Джозеф повернулся к ней спиной, облегчив Марисе ее задачу. Они двинулись в путь, а Мариса прижалась к стене дома и стала ждать, пока не стихло эхо их шагов. А потом побежала вверх по ступеням.
Дверь была приоткрыта. Она распахнула ее пошире.
— Есть кто?
Внутри было темно, но кое-где горели свечи. Мариса прошла вглубь, оглянувшись на дверь — ей показалось важным, чтобы она осталась приоткрытой, — и пошла дальше по коридору, образованному колоннадой.
— Есть здесь кто? — еще раз громко спросила она. Стены отражали ее голос — эхо казалось зловещим шепотом. Мариса продолжала идти вперед. Церковь, наверное, с неким благоговейным страхом подумала она, но не такая церковь, как другие. Скамеек для прихожан она не увидела, и когда подошла к алтарю, то заметила, что над ним нет креста. Только рисунки. Один очень странный рисунок, на котором ангел рвал зубами жертвенного агнца. Рисунок висел как раз над алтарем на месте креста. Она огляделась. У церкви, как и везде, были боковые часовенки. Они тонули во мраке — одни занавешенные, другие открытые. Мариса заморгала. Ей показалось, что из боковых нефов вылетели тени.
Он что, играл с ней?
— Я знаю, что вы здесь! — произнесла она, проходя по левой стороне неф за нефом. Свечи горели. Странная черная ткань покрывала алтарь.
Она приостановилась, думая, что слышит шепот или шипение. Крылья трепетали вокруг нее. Она слышала звуки шагов — эхо от каменного пола.
Я не собираюсь играть с вами вечно, знаете ли! — опять произнесла она.
Перекрестившись, она пошла по правому центральному проходу, мимо маленьких боковых нефов, глядя на рисунок, висящий над покрытым черной тканью алтарем. Некто в терновом венце держал связку отрезанных голов.
Ей внезапно стало холодно в костюме наложницы. И снова ей послышался шепот или шипение. Звук катился по проходу.
— Эй, вы где? — позвала она, разозлившись и уже не на шутку испугавшись. — Если вы хотите, чтобы я осталась, покажитесь!
Пламя свечей на алтаре метнулось в сторону, воск затрещал. Что-то со свистом или шипением пронеслось мимо, коснулось волос.
Мариса медленно начала пятиться.
Вначале она едва расслышала скрип. Оглянулась — и увидела, как закрылась дверь. Медленно закрылась. И звук закрываемой двери отозвался в ее сердце ужасом.
Она помчалась к двери, но тут она с силой захлопнулась.
Мариса бросилась на дверь, принялась бить в нее кулаками, кричать, ругаться.
Наконец она вымоталась.
Она оглянулась на алтарь.
— Я пойду в полицию. В полицию, вы меня слышите? — Набравшись храбрости, она решительно направилась к алтарю. — Я ухожу отсюда, вы понимаете? Вы понимаете?!
И вот тогда… Словно ее коснулись льдом. Словно ледяной палец, взявшийся из ниоткуда, невидимый, жуткий, протянулся к ее затылку, прошелся вниз по позвоночнику.
Она стремительно обернулась и завизжала от ужаса.
Он был там. Человек в черном плаще и странной маске медленно шел к ней. Она смотрела на него и чувствовала, как горло сдавливает спазм.
Но сказать ей было нечего.
Он шел очень медленно. Она могла видеть его глаза. Теперь они не казались такими красивыми, но она смотрела прямо в них и не могла оторвать взгляда.
Он подошел к ней и расстегнул крючки лифа ее костюма наложницы. Она хотела приказать ему остановиться, но не могла говорить, как не могла отвести взгляда от его глаз. Он запустил руки под ткань, и лиф соскользнул с плеч и упал на пол со странным шелестом. Он отступил.
— Красивая, — признал он.
Затем поднял руки — так воздевают руки к небесам монахи.
— Дети мои, я привел вам красавицу! — провозгласил он.
Она по-прежнему не могла отвести взгляда от его глаз. Она снова услышала шелест, шепот, шипение. Дуновение ветра и свист, что-то обвивало ее, что-то касалось ее волос.
И тогда зашевелились тени.
И опустились.
На одно краткое мгновение ей пришло в голову, что она могла бы поехать домой. Она могла бы выйти за Джозефа и нарожать ему дюжину детей, растолстеть и печь хлеб.
Она почувствовала первое прикосновение.
И начала визжать.
И визжала.
И, когда ее подняли и положили на алтарь, она поняла, что говорила правду.
Ей суждено остаться в Венеции.
Остаться навсегда.
Глава 11
К тому времени как они добрались до дворца, который Анна Мария арендовала для проведения бала, празднество уже началось.
У остановки водного такси их встретили одетые в карнавальные костюмы хозяева бала, а у входа во дворец гостей приветствовали фанфары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119