Она привыкла измерять ткань в локтях, но никто вокруг не говорил о локтях, счет шел на дюжины, десятки рулонов. Вокруг говорили о доставках, скидках, качестве, о том, что лучше идет на рынке, о жалованье рабочим. У Кэролайн голова пошла кругом. Эти люди ни о чем другом не говорили, причем было ясно, что они живо в этом заинтересованы и даже получают удовольствие, обсуждая подобные темы.
– Они что, никогда не говорят ни о чем другом? – спросила она шепотом у Дикона, кивнув в сторону двоих мужчин, что-то оживленно обсуждающих.
Дикон прислушался.
– Они спорят о цене на шерсть. Она, к сожалению, упала. Из-за войны и американской блокады мы не можем продавать шерсть на континенте и за океаном, вот ее и накопилось на складах видимо-невидимо. В Райфилде в этом году получили много шерсти, но выручили мы за нее немного.
– Так вы тоже этим занимаетесь!
– Конечно. Шерсть – важнейшая часть дохода в Райфилде.
– Но вы ведь служите в Военном министерстве!
– Вот именно. Мастер на все руки, да только мастером, честно говоря, меня назвать нельзя. Я стараюсь подальше держаться от всего этого: от цен на шерсть и баранину, зерновых, картофеля, лошадей, последних достижений в земледелии, севооборота. Стараюсь думать лишь о своих обязанностях в Военном министерстве.
Дикон вдруг предстал перед Кэролайн совершенно в другом свете. Господи, как один человек может заниматься всем этим? Во время их прогулки по Райфилду она с интересом слушала его, когда он рассказывал о своих планах на поместье. Но она представляла его себе эдаким джентльменом-фермером, наблюдающим за тем, как претворяются в жизнь его планы, и объезжающим свои земли, или сидящим в кабинете и проверяющим счета и расписки. А он, как она поняла, никакой не дилетант. Но из-за нее ему пришлось уехать из Райфилда почти на две недели раньше.
– Когда вы собираетесь снова приехать в Райфилд? – спросила Кэролайн.
– Кто знает? – Дикон поморщился. – Когда закончится война?
Они выехали вскоре после завтрака и направились на юг. Было холодно, но ветра почти не было. Иногда из-за туч на несколько минут выглядывало бледное солнце. После остановки на обед Дикон сел на козлы рядом с Илайесом, объяснив дамам, что он совсем разленился на подушках в карете.
До наступления полной темноты они смогли добраться до Йорка и остановились у привлекательного на вид трактира с гостиницей. Дикону удалось заказать для них ужин в отдельный кабинет. Он удобно устроился в общем зале, потягивая бренди, пока дамы приводили себя в порядок.
Вдруг он увидел, что Рут делает ему какие-то знаки.
– Мне нужно поговорить с тобой. Зайди в кабинет.
– Да? – сказал Дикон, когда они сели у камина и молодая женщина принесла Рут чаю в большом чайнике. – У нас проблема?
– Может быть, еще рано делать выводы, – тихо проговорила Рут, – но мне кажется, что все идет хорошо. Почему у тебя такой встревоженный вид? Ведь нас никто не преследует, правда?
– Я не об этом, – произнес Дикон. Интересно, что Рут заметила его волнение, а ведь он старался виду не подавать. Она слишком хорошо его знала. – Боюсь, было мало времени, и я плохо подготовился к этому путешествию. У нас всего одна пара лошадей, и я не смог договориться о смене. Времени не было, по крайней мере на то, чтобы это организовать. Мы не можем себе позволить сменить лошадей сейчас. Кто нам гарантирует, Что Гарри получит обратно своих лошадей? Но это еще не все, Рут. Я не уверен, что нам хватит денег, чтобы каждую ночь останавливаться в приличной гостинице. Нас пятеро, всех нужно накормить и устроить на ночлег, лошадей тоже нужно устраивать и кормить. Я бы предпочел кредит, но ни трактирщики, ни хозяева гостиниц ничего обо мне не знают, никто не хочет открывать мне кредит. Когда я заказывал здесь комнаты и сказал, что я – граф Райкот, человек за стойкой посмотрел на мою подпись так, словно я ее подделал, и сказал: «С вас всего пять фунтов, пожалуйста, плюс одна гинея за отдельный кабинет». Черт бы его побрал!
– Пять фунтов – это уж слишком.
– Я тоже так думаю, но ты готова ездить по всему Йорку в поисках более дешевых номеров? Я не готов.
– Ты забываешь, – шепнула Рут, грея руки о чашку с чаем, – у мисс Кэролайн все еще есть эти шестьсот фунтов, и я уверена, она с радостью поделится с нами. В конце концов, ведь это все делается для нее.
– Нет! – Дикон поставил свой бренди на стол и схватился за ручки кресла. – Ей нужен каждый пенни. Это все, что у нее есть, и на неопределенное время. Даже слышать об этом не хочу.
«Опять оседлал своего любимого конька», – подумала Рут. Когда же брат наконец поймет, что его решение не есть единственно правильное? Неужели он верит, что никогда не ошибается?
– Что ты предлагаешь? – спросила она. – Господи, Дикон, веди себя разумно. У меня есть какие-то деньги, их должно хватить на одну ночь в гостинице, если мы будем экономны. А затем я поговорю с мисс Кэролайн. Что касается лошадей, ничего не могу предложить, кроме того, что нужно делать так, как сейчас, и останавливаться, когда они устают, и надеяться на лучшее. Мы бы уже были в Лондоне, если бы поехали в почтовой карете.
– Может быть, – устало кивнул Дикон, потянулся к графину и налил себе еще бренди.
Кэролайн тоже волновала финансовая сторона дела. Этим же вечером, пока Досси помогала обеим дамам готовиться ко сну (Досси предложила свои услуги и Рут, видя, что та путешествует без горничной), Кэролайн заговорила об этом.
– Граф сам за все платит? – спросила она Рут. – Он отказывается со мной это обсуждать. Я не могу этого позволить.
– Все его дурацкая гордость, – призналась Рут. – Человек на грани разорения не может себе позволить такую роскошь как гордость, но попробуйте ему это сказать, – она грустно усмехнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73