Тут не запрещено, как у нас, носить по улицам лук с натянутой тетивой, но это считается неуважением. – Тисвион с усилием согнул лук и натянул тетиву. – Видишь? Когда я натягиваю тетиву, он вроде как изгибается назад.
Булрион потер глаза, с сомнением глядя на лук. Какой-то он не такой.
– Из этой штуки далеко не выстрелишь.
– Дядя! Он же многослойный! А роговая накладка на концах усиливает натяжение. Стрела, пущенная из этого лука, пробивает латы за триста шагов! Мы тут поупражнялись, так я попал в цель за четыреста шагов. А Джукион запустил стрелу почти за шестьсот. Неудивительно, что даже зарданцы опасались нурцийских лучников.
Это уже походило на ересь, но Булриону было лень спорить. После сна у него остался противный вкус во рту, тело размякло от жары.
– Что ж, вот вернемся в долину, попробуй изготовить парочку.
– О Судьбы! – негодующе воскликнул Тисвион. – Да я и за десять лет не научусь делать такие луки. А они нам нужны. И эти стрелы тоже... Послушай, дядя. Все тут говорят о войне, и цены на оружие страшно подскочили. Но такие луки в продаже пока что есть. Я тут присмотрел партию – пятьдесят луков и сто наконечников для стрел, а Возион даже ухитрился выторговать скидку... – Он замолчал и с сомнением поглядел на Булриона.
– И сколько же это стоит?
– Гм... Тысячу двести крон. Примерно две тысячи наших орлов, может, чуть побольше.
Булрион отвел взгляд. Над зелеными и лиловыми крышами города в солнечном мареве виднелся правильный конус горы Псомб. С улицы доносились стук колес по булыжникам, рев верблюдов. Неизвестная птица громко верещала в кустах.
– Думаешь, я ношу такие деньги в кармане на случай, если мне вздумается зайти в харчевню?
Когда они уезжали из долины, в семейной казне оставалось двести или триста орлов.
– А Гвин... – неуверенно проговорил Тисвион.
В Далинге Гвин ожидало целое состояние, но до Далинга далеко. Может, она и смогла бы запустить руку в казну Рарагаша, но для этого надо вернуться в Рарагаш. А вернутся они туда или нет – неизвестно. Конечно, нет ничего зазорного в том, чтобы попросить у жены денег, убеждал себя Булрион. Когда еще предоставится случай купить хорошие луки. Но клянчить деньги у женщины!
– Дело идет к войне, дядя. Если на нас нападут карпанцы, крепостца не защитит нас.
– Если нападут карпанцы, нас ничто не защитит, парень.
– Но даже если карпанцы до нас не дойдут, придется отбиваться от беженцев. С такими луками мы отразим отряд в несколько сотен. Из них можно стрелять, сидя в седле, дядя! Мы запросто выгоним их из долины.
Все верно. От крепостцы не будет никакого толка. Как он этого раньше не понял? А бедняга Бранкион небось трудится над ней днем и ночью. Если даже Долине пока еще ничто не угрожает, к осени до нее доберутся не те, так другие. К тому времени Булриону надо быть дома, а не околачиваться без дела в Нурце.
– Где Возион? – спросил он, не зная, что сказать.
– Они все на стрельбище. Даже у Возиона получается неплохо.
– Надо сходить посмотреть.
Тисвион посмотрел на него потухшим взглядом.
– Приходи, дядя.
И, не скрывая разочарования, пошел прочь сквозь буйство цветущих кустов.
Булрион вздохнул. Он стал слишком стар, чтобы бродить по свету в поисках приключений. Прошла уже неделя с тех пор, как они уехали из Рарагаша. Долину он не видел уже три недели, а кажется, что прошло несколько лет. За всю жизнь он ни разу не отлучался больше чем на несколько дней, да и это бывало очень редко. Пора возвращаться домой.
И ему было скучно. Четвертый день он живет в нурцийском дворце, и ему совершенно нечем заняться. Что ни день, то праздник, что ни обед – то пиршество. Он слишком много ест их пряных кушаний, слишком много пьет их сладких вин. Слуги перед ним раболепствуют, а придворные глумливо усмехаются ему чуть ли не в лицо. Он спит на шелковых простынях. Но категорически отказывается втыкать в волосы цветы, как все здесь делают. Он – муж Ведьмы, ничтожество, которое только терпят. Ему даже не грозят дворцовые интриги, которые всегда разыгрываются вокруг умирающих королей. Он беспокоится за Гвин, которая обещает вылечить короля Вунг Тана, что вовсе не по вкусу интригующим друг против друга претендентам на престол. Любая из враждебных группировок может устроить на нее покушение. Сейчас она этим и занимается – врачует старого короля. Помочь ей Булрион не может ничем. Ему вообще здесь нечего делать. Разве что пройтись по роскошному саду и срезать на саженцы отростки от всех этих фруктовых деревьев: слив, персиков, яблонь, айвы, вишен, грецких орехов, абрикосов. Хорошо бы насадить их у себя в долине.
Булриону хотелось домой. Больше всего на свете ему хотелось вернуться в долину. Услышать смех внуков, увидеть, как наливаются колосья, проехаться по холмам верхом на коне, полюбоваться родными пейзажами. Увидеть, как стреляет из своего волшебного лука Тисвион и обучает этому искусству молодежь.
Но от Тарнской Долины его отделяет война. Даже курьеры Академии, которые знают каждую тропинку, не смогли перебраться через Петушью Арену. Так по крайней мере говорит этот подхалим Чинг. Ни на одно письмо Гвин не поступило ответа. Где не может проехать одинокий всадник на резвом коне, группа крестьян обречена стать пищей для стервятников. За каждым кустом таится засада. Карпанцы до них еще не дошли, даже беженцы из разоренных ими земель пока не появились, но люди перестают соблюдать законы, и кажется, что сама трава скрывает угрозу.
Мир меняется. А Булриону поздно учиться жить по-новому. Когда месяц назад у него разболелся зуб, ему следовало понять, что он свое отжил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158