В конце концов старая графиня, очевидно, стала на сторону Мабель, и этому невеже, ее мужу, пришлось смириться с тем, что у него родилась девочка, а не наследник. Она не была удивлена, когда перед отъездом Мабель сказала ей, что ее место рядом с мужем и его семьей и она никуда не поедет.«Ну что ж, – подумала Констанс. – Остается только сказать сестре, что, если ей понадобится помощь, пусть она найдет способ сообщить мне об этом». Сидя в седле, она размышляла о том, что после всего виденного в Бейсингстоке и во время рождественских праздников ее понятия о любви и браке сильно изменились.Дорога, ведущая на север, была запружена людьми, для которых праздник все еще продолжался. Около маленькой деревушки они нагнали множество повозок с вилланами и их семьями, направлявшимися на рождественскую ярмарку.Весело смеющиеся девушки окликали рыцарей, протягивали им кружки с элем и ореховые пирожки на меду. Констанс наблюдала, как ее рыцари флиртуют с деревенскими красотками. Все утро она размышляла над судьбой Мабель, недоумевая, как сестра может жить с таким человеком, как Юбер де Варренн. Она догадывалась, что ее срочный вызов в Бейсингсток отнюдь не был необходим, ибо жизни Мабель явно не угрожала никакая опасность.Что до ее собственных чувств, то она пребывала в сильном смятении. Накануне Констанс ужинала в трактире вместе со своими рыцарями и, завернувшись в свой подбитый мехом плащ, спала на деревянной лавке перед камином. С одной от нее стороны лежал Карсфу, с другой – двое рыцарей, отделявших ее от остальных. Место, прямо сказать, не слишком удобное для ночлега. Всю ночь она беспокойно ворочалась. Несколько раз приходил мальчик-слуга, чтобы подложить дров в огонь. Когда он вел себя слишком шумно, постояльцы с другой стороны комнаты просыпались, кричали на него и кидались чем ни попадя.Ее рыцари были рослыми, крепко сбитыми, мускулистыми молодыми людьми. После ужина они все выходили облегчиться перед сном. Возвращались со смехом и грубоватыми шутками. Затем, почесываясь и позевывая, стаскивали сапоги и укладывались на скамьи. Некоторые снимали доспехи и клали мечи у изголовья, другие спали в полном боевом облачении.Констанс впервые спала среди них. Она лежала впотьмах, подложив руки под голову и прикрыв ноги меховым плащом, и слышала шумное дыхание своих рыцарей, их отрывистые разговоры и чувствовала запах дорожной пыли и пота, которым они были пропитаны.Мужские тела. При виде их Констанс не могла не вспомнить о Сенреде, вытянувшемся на кровати в ее полутемной спальне. К ее удивлению, она ощутила жгучий жар между бедрами.Это всколыхнуло ее. Лежа на скамье, она думала, что до того, как Сенред овладел ею, она никогда прежде не ощущала такого жгучего вожделения. И вот сейчас присутствие ее собственных рыцарей мучительно волновало ее.Поудобнее устраиваясь на узкой скамье, Констанс думала о своей сестре Бертраде и о том, с какой легкостью в конце концов она отдалась жениху. Вероятно, он хорошо знал все уловки, с помощью которых можно возбудить женщину. Даже Мабель, видимо, получает удовольствие, когда спит со своим знатным, если можно так выразиться, мужланом.Боль между ног стала почти нестерпимой. Чувствовать ее было невероятно унизительно. Под плащом она положила руку на источник этого мучительного томления.И всем этим она обязана ему, безумцу с сапфировыми глазами, который забрался в окно ее спальни и буквально заколдовал ее своими губами, сильным телом и своим, столь похожим на меч, грозным оружием. Желание жгло ее с такой невыносимой силой, что, казалось, она просто не может жить без него. Констанс с трудом сдерживала стоны, рвущиеся из ее горла.Карсфу что-то ей сказал.Констанс – к этому времени она уже сидела в седле – вздрогнув, обернулась. Колонна оставила позади вилланов с их повозками.Сержант выкрикнул приказ, и рыцари Морле плотно сомкнули ряды. Держа направление на север, они приближались к Чилтернским холмам. Эта земля, принадлежавшая Клерам, изобиловала густыми лесами.– Леса – заповедные места для разбойников, – сказал Карсфу. – А уж тут у них самое любимое прибежище. – Он развернул коня и поехал вдоль колонны.Констанс закрыла глаза, наслаждаясь ощущением солнечного тепла. Большой конь Гизульфа сам безошибочно выбирал дорогу под низко нависающими ветвями.«Нельзя отдаваться во власть слепой страсти», – сказала себе Констанс. Плотское желание, поработившее Пьера Абеляра и его возлюбленную Элоизу, в конце концов погубило их. Только теперь Констанс стало понятно, как это могло произойти. Ее любовник, бродячий певец и жонглер, любил ее поддразнивать, бывал жесток, но он наполнил ее непреодолимой страстью, при одном воспоминании об этом ее лицо залилось краской стыда.Тогда в спальне он уснул на ее груди, их пальцы так и остались переплетенными. Впечатление было такое, что он боится, будто запретный сон ускользнет от него. Простертый на ее постели, он был так красив, что один взгляд на него переполнял ее сердце любовью. Любовью и отчаянием.Череда воспоминаний продолжалась. Каким смелым поступком с его стороны было переодеться рождественским шутом, проникнуть в зал, где праздновали Рождество самые знатные аристократы Англии, и бросить дерзкий вызов королю и архиепископу Солсберийскому. Да еще сделать это с таким изяществом, что им обоим пришлась по душе его дерзость. Все собравшиеся были в восторге от его фокусов. И Констанс была в таком же восторге, как и все остальные. Она не могла противостоять его смелым выходкам, его неотразимо опасному смеху. Точно так же, как Абеляр и Элоиза не могли противостоять друг другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99