Я не понимаю, почему вы просите меня об этом? Вы вынуждаете меня отказаться от Репнина только для того, чтобы расчистить дорогу себе?— Поверьте — это не так. Мне не нужно счастье, добытое подобным способом! Скажите, вы верите, хотя бы в глубине своего сердца, верите, что действительно сможете когда-нибудь быть вместе с ним?— Что вы все время пытаетесь мне сказать?— Согласны ли вы оставаться с ним теперь — теперь, когда князь знает, что вы крепостная! По душе ли вам быть возлюбленной, которую скрывают от высшего света, от близких? Быть любовью, которая вместо счастья приносит только горе и страдания?!— Хорошо, — прошептала Анна. — Я напишу князю. Вы правы, я крепостная, а его ждет блестящее будущее. Он достоин самых красивых и родовитых девушек Петербурга. Я напишу ему, что между нами все кончено.Анна поклонилась Корфу, невольно под ее взглядом отступившему к двери, и ушла.«Какой я болван», — подумал Корф. Ему стало стыдно. Он снова командовал Анной, он лишал ее возможности выбора, не оставляя ей времени самой определиться в ее чувствах к Михаилу."Я не просто болван, я негодяй, как сказал Миша, — негодяй и трус. У меня не хватило благородства отказаться от дуэли, и вот теперь я заставляю Анну написать письмо, чтобы убедить Репнина отменить дуэль. Я такой подлец! — сам все рассчитал: если Анна даст ему отставку, исчезнет самый важный повод для дуэли. Не я отбил ее у Михаила, я всего лишь «подбил» ее написать ему.Должно быть, он сразу же и не поверит, примчится тайно и станет ее убеждать. Но Анна — она наивная и добрая! — она откажет ему, и Репнин вынужден будет просить мировую. Уж конечно, он с уважением отнесется к выбору Анны. И не все ли будет равно, как она сделала свой выбор, по собственному разумению или по моему принуждению? Все будет кончено — все останутся живы. Не так уж важно, какой ценой достанется победа, ведь так?" — рассуждал Корф.Он прошел в кабинет и достал из сейфа ящичек с пистолетами, открыл его и принялся рассматривать оружие, медленно водя пальцами по холодному металлу.— Опять готовишься к дуэли? — раздался из глубины комнаты голос отца. — Ты неисправим, Владимир!— Не вижу иного способа разрешить это соперничество с Репниным. Наши отношения зашли в тупик.— И не было возможности остановиться раньше? Сколько еще людей должны пострадать из-за твоего несносного характера?— Вы опять защищаете кого-то другого, но не меня!— Если ты о Репнине, то могу тебя уверить — Миша сильный человек. Он не нуждается в моей защите. Но Анна… Сколько еще будут продолжаться ее мучения!— Ждать осталось недолго! Скоро все решится!— Опять ведешь себя, как мальчишка-задира! Видно, прошлая дуэль тебя ничему не научила!— Вы же сами говорили, что за любовь стоит бороться!— Убийство друга — не та цена, которую позволено заплатить за любовь женщины!— Почему же сразу убийство? Это будет честный поединок!— Но ты убежден, что погибнет Михаил! Не так ли?— По крайней мере, я не собираюсь умирать. Но я и не хочу Мишиной смерти. Надеюсь, мне все же не придется стрелять. Если Анна убедит Репнина в том, что она его не любит, дуэль потеряет для него всякий смысл.— Поверит ли он ей? Если она неравнодушна к Михаилу, то не сможет быть искренней.— Сможет. Она прекрасная актриса, вы же знаете.— О!.. Анну трудно заставить делать то, что ей не по душе. И помни — она никогда не полюбит убийцу и скорее возненавидит того, кто отнял у нее надежду на счастье.— То есть шансов, по-вашему, у меня в любом случае нет? Репнин — живой или мертвый — все равно будет мне помехой?!— У тебя есть только один шанс — отмени дуэль и предоставь Анне право выбора. Ибо истинная любовь не терпит насилия.— Basta! Хватит! — разозлился Владимир. — Каждый раз, когда вы даете мне советы, мое положение лишь ухудшается. И не говорите мне, что вы имели в виду совсем не то, что я сделал. Я поступлю так, как считаю нужным! Я буду драться — и пусть произойдет то, что должно произойти!Владимир встал и крикнул слугу, чтобы принесли огня. В свете свечей видение исчезло, и Корф почувствовал себя намного уверенней.— Позови ко мне Григория, немедленно, — велел он собравшемуся уходить слуге. Тот с готовностью кивнул и заспешил исполнять приказание — молодой барин сегодня был нервный.Корф подошел к портрету, повернул к себе и сказал: «Мы и прежде не могли часто найти общий язык. Почему вы никогда не принимали мою сторону, отец? Почему не слушали моих доводов? Я любил вас, всегда любил и люблю до сих пор. Но это вы, именно вы приучили меня свое мнение ставить превыше других, потому что всегда ставили его после собственного мнения — праведника! Как бы я хотел, чтобы хоть иногда вы позволяли бы себе оступаться и заблуждаться. Вы всегда знали, что хорошо, что плохо, знали меру всех вещей и поступков. Вы руководили мной и навязывали свои правила. Больше этому не бывать! Я взрослый! Я сам могу постоять за себя — разобраться с другом, завоевать женщину. И уж поверьте, сам знаю, когда и как мне лучше умереть…»В дверь постучали.— Входи! — крикнул Корф, отходя от портрета.Григорий со всей силой, на которую только был способен, рванул ручку двери и ввалился в кабинет. В тот же момент распахнулось окно, створка опасно стукнула по каменной кладке стены. Владимир вздрогнул — в комнату ворвался холодный ветер. И как будто потянуло дымом…— Звали, барин? Ах ты, господи, окно-то распахнулось! — Григорий бросился закрывать окно, принюхался. — Со двора гарью натянуло. От конюшни, поди, еще не развеялось. Чего надобно-то, барин?— Вот возьми, — Корф протянул Григорию ящичек с пистолетами. — Подготовь — почисть и проверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49