Поймите, я ведь тоже человек подневольный. Могу ли я на вас надеяться? На ту необходимую сумму?— Разумеется, Андрей Платонович! Я не желаю, чтобы у Петеньки были проблемы с законом. Я дам вам то, что вы просите. Пополудни в два в кабинет заходите, все и получите.— Маменька! — в гостиную в сопровождении высокой красивой молодой женщины вошла Соня. — А у нас гостья.— Простите, если приехала некстати, но я посылала вам заранее письмо. Вы получали его?Долгорукая с недоумением воззрилась на вошедшую.— Маменька, — Соня быстро подбежала к ней и шепнула. — Ты помнишь, письмо от твоей кузины?Это наша дальняя родственница, Елена Дмитриевна Болотова.— Надеюсь, что не стесню вас своим присутствием, — скромно улыбнулась неожиданная гостья.— Что вы, что вы! — бросился к ней Забалуев. — Мы всегда рады гостям. Будем знакомы, я муж их старшей дочери, Елизаветы Петровны, Андрей Платонович, к вашим услугам.— Пойдемте, я провожу вас в вашу комнату, — Соня неодобрительно посмотрела на Забалуева и увела гостью с собой.— А дамочка ничего, — бодрым тоном сказал Забалуев. — Весьма приятная и даже во всех отношениях.— Я что-то подзабыла, вы здесь кто? — ангельским тоном осведомилась Долгорукая.— Я? — прикинулся Забалуев. — Я жертва вашей неуемной страсти, а вы мой пожизненный кредитор.— Не помню, чтобы я любила заниматься благотворительностью.— Судя по всему, вы много еще не помните, но я с удовольствием буду освежать вашу память, — шутовски поклонился ей Забалуев.— Портной приехали-с, — сообщила Татьяна. — К себе пройдете или здесь разговаривать будете?— Здесь, конечно, здесь, — воскликнул Забалуев. — Как я могу вести портного в конуру, которую мне отвели в этом доме.— Что-то у меня голова заболела, — Долгорукая приложила ладонь ко лбу. — Пойду к себе. Верка, помоги мне подняться. Что смотришь, тебе говорю!— Мне? — растерялась Татьяна. — Таня я, Татьяна.— Да не все ли равно — девка же. Буду звать тебя девка, если тебе Верка не нравится. Иди сюда и руку подай! Вот так!Татьяна сглотнула слезы и повела Долгорукую из гостиной.— Обещание-то свое не забудете, княгинюшка? — Забалуев издалека помахал ей ручкой на прощанье.— Я не злопамятная, я помню, — кивнула, уходя, Долгорукая.— Месье Забалуев, — тут же впрыгнул в гостиную ловкий, похожий на стручок, портной. Он был в полосатом жилете под укороченном пиджаком с зауженными рукавами и приталенным силуэтом. И делал в фамилии Забалуева ударение на последний слог — на французский манер. — Будем смотреть журнальчики или сами обскажете мне фасон?— Журнальчики, конечно же, журнальчики, — Забалуев развалился в кресле, а портной немедленно приспособил у него на коленях замусоленную по уголкам книжицу и принялся перелистывать ее, время от времени тыкая исколотым указательным пальцем то в одну, то в другую картинку.Забалуев что-то одобрял, на что-то квасился. Хотелось прифасониться, но вместе с тем не опозориться — все-таки он солидный человек в возрасте и положении.— А что, дружок, может серебряного канту по костюму подпустить?— Для вас, Ваше сиятельство, — золотого! Золотого, и не меньше! И материала купить наилучшего! — вертелся портной.— Соображаешь, каналья!— Чтобы богато было, — кивал портной. — Чтобы в свете не стыдно показаться.— Вот-вот! Шей, валяй, все равно — женины родственники заплатят, — довольно улыбался Забалуев.Выбрав фасон, портной принялся снимать с Забалуева мерки, а тот вдохновенно предался пению.— «Любви утехи длятся миг, а наслажденье помним вечно…»— Прекрасный тенор, господин Забалуев, — насмешливо сказал Репнин, входя в гостиную. — Удивлен, что вы осчастливили своим присутствием здешние места.— Из-за Лизоньки, ненаглядной, пришлось переехать сюда, — покосился на него Забалуев. — Она ведь любит есть сладкое, спать на мягком. А мое поместье не очень удобное.— Мне кажется, господин Забалуев, это вы любите спать на мягком и есть сладкое. И желательно за чужой счет.— Фи, как пошло и неблагородно! На вас непохоже, князь. Что ты возишься, однако, — прикрикнул Забалуев на портного — он не хотел, чтобы тот присутствовал при разговоре с Репниным. — Хватит меня обмерять, пора уж и за работу.— Как скажете, — заторопился портной, убирая в саквояж журнал и сантиметр. — Вы позволите завтра же с примеркою?— Что значит — позволю? — с праведным гневом воскликнул Забалуев. — Жду! Жду и непременно.Портной пару раз вежливо раскланялся и, пятясь, исчез за дверью.— Кстати, — обернулся Забалуев к Репнину, с презрительной усмешкой наблюдавшему эту сцену. — И от вас я тоже кое-чего жду. В частности, ваших извинений.— Извинений? За что?— За ложные обвинения в убийстве барона Корфа.— А я перед лжецами не извиняюсь. Ради выгодного брака вы скрыли свою нищету, в надежде, что с помощью княгини Долгорукой завладеете поместьем Корфов.— А вот это вам доказать никогда не удастся! Никогда!— Тогда, может быть, мне удастся доказать хищение из государственной казны в вашем уезде?— Хищение из государственной казны? Ха-ха-ха! Никогда не докажете!— Уверяю вас, я позабочусь о том, чтобы вор был наказан, — с тихой угрозой в голосе заверил Забалуева Репнин.— Никогда! — выпрямился тот, приподнимаясь на носки. — Не дождетесь!— Вы меня еще очень плохо знаете, — улыбнулся Репнин. — У нас в роду все упорные. Пока своего не добьются, не остановятся.— Не испугали! — зло ответил ему Забалуев, сочтя все же за лучшее ретироваться из гостиной. — Не испугали, говорю вам. Зря вы все это, зря!— Оно и видно, — рассмеялся Репнин.— Понимаю, это так тяжело — трое суток сидеть на почтовой станции! Уж лучше путешествовать на долгих!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49