— И теперь Забалуев живет в нашем доме и отравляет нам жизнь.— Лиза! Девочка моя!.. — Долгорукий схватился руками за голову. — И меня не было рядом! Я писал бесполезные письма и наслаждался любовью вдали ото всех, а моя девочка отдана была в лапы омерзительного проходимца! Мне нет прощения! Я виновен, виновен, виновен!..— Отец! — остановил стенания князя Андрей. — Сейчас не время предаваться отчаянию. Вы вернулись, вы живы, и мы должны все исправить. Я собирался написать прошение императору о содействии в разводе…— Я сам напишу его! Я поеду в Петербург и добьюсь для Лизы свободы.— Папа… — голос Андрея дрогнул — впервые за весь разговор. — Я не знаю, как и сказать — счастье это или нет? Я переполнен чувствами, я потрясен, я в смятении и растерянности одновременно. Я не верю, вы ли это или это чудесный сон. Но я благодарю Господа за ваше возвращение!— Благодари Лизу, — прошептал князь… * * * — Андрей Платонович! — в комнату Забалуева влетел конюх и порученец Долгорукой Дмитрий.— Ты чего орешь, как резаный, — недовольно поморщился тот, потирая ухо. — Видишь, я отдыхаю. Я думаю, мне тишина требуется и большая сосредоточенность.— Про Петра Михайловича слышали?— А что про него слушать! Помер он, уже год, как помер, или ты забыл?— Вернулись наш барин — целый и невредимый! С Лизаветой Петровной приехал!— Что за бред! — поморщился Забалуев.— И вовсе не бред — сами подите, посмотрите! Живой и здоровый! В гостиной с молодым барином разговаривают.— Врешь! — Забалуева подкинуло. Он рывком вытянул часы из кармашка на жилете — у него же встреча в два часа с княгиней.— Ладно, Андрей Платонович, я пойду, — попятился не на шутку струхнувший под его взглядом Дмитрий.— Иди, иди! Проваливай! — Забалуев засуетился. «Вот чего не доставало! — чтобы покойники оживали да сами в семью возвращались, как ни в чем не бывало. Только это что же теперь получается? Значит, князь опять в доме хозяин, и тогда не видать ему денежек, как своих ушей? Плохо это, ох, как плохо, просто отвратительно! Надо быстрее к княгине бежать, пока не передумала или мужу все не рассказала». Забалуев зайцем метнулся в коридор и бросился наверх в кабинет Долгорукого.Княгиня, как и обещала, ждала его там — сидела за столом, с примерным равнодушием барабаня пальчиками по расходной книге.— Рад видеть вас, Мария Алексеевна, в заботах и здравии. Никак решили счета просмотреть? Раз уж муженек ваш объявился, надо будет дела передавать?— Ваша правда, да вот сижу и думаю — почему это Петруша так долго не идет?— И действительно, почему? — Забалуев бочком стал перемещаться к ней поближе.— Говорите, должен по податям? Вот я здесь решила все проверить по книгам. Да только не нашла ничего. Чист мой Петенька перед законом. Все заплачено — по полной и в срок!— Значит, не дадите мне денег, дорогая теща?— Не дам. Ни сейчас, ни после. И вот еще…Забалуев вздрогнул, ему показалось, что глаза княгини смотрят на него совсем по-прежнему — холодно и жестко.— Уезжайте-ка вы отсюда, Андрей Платонович, сами. И побыстрее.— Вы никак угрожаете, добрейшая Мария Алексеевна?— Я с утра в лесок ходила, — расплылась в идиотской улыбке Долгорукая, — там цветов наросло — видимо-невидимо. А цветы-то все алые. Говорят, где такие цветы — там покойники в землю зарыты. И если те цветы собирать, то покойники за ними из земли восстанут. Потому что это и не цветы вовсе, а головы. Вот восстанут они и пойдут свои головы обратно вызволять.— То-то я и вижу, что у вас по дому живые покойники разгуливают! — вскричал Забалуев.— Чур меня, чур! — заголосила Долгорукая, бросая в него курительной трубкой князя, что всегда лежала на столе. Забалуев едва успел увернуться и выбежал из кабинет, чертыхаясь почем зря.А вслед ему страшным хохотом надрывалась Долгорукая.— Что здесь происходит?! — в кабинет, прихрамывая, вошел князь Петр. — Что такое, Маша?— Маменька! Почему вы здесь? Вам лежать надо! — появился следом за ним взволнованный Андрей.— Тараканы, Петруша! Тараканы! — Долгорукая бешено принялась вращать глазами и шарахаться от пустоты. — У нас в имении завелись тараканы! Я увидела одного и бросила твоей трубкой.— Успокойся, я прикажу слугам, чтобы их потравили.— Хорошо, что ты приехал. Хорошо. С тобой спокойней, — расплакалась княгиня. — А я сломала твою трубку!— Не беда. Куплю другую.— Да где же здесь в лесу трубку купить?— А вот мы в Петербург поедем. Ты не хотела бы пожить там немного?— Одна?— Нет. Нет, что ты? Мы теперь всегда будем вместе. Будем ходить в театры, на званые вечера. Я хочу, чтобы ты опять стала прежней Машенькой. Веселой, счастливой. Чтобы ты не боялась тараканов, и чтобы ты снова полюбила меня.— Я всегда.., тебя любила, — прошептала княгиня.— Прости меня, прости, — князь Петр приблизил жену к себе и поцеловал ее локон, упавший на лоб.— Андрюшенька, — вдруг заметила сына Долгорукая, — такая радость! Папа перевозит нас в Петербург! Иди, собери игрушки, и Лизе скажи, чтобы собиралась. И Сонечке, чтобы картины свои не забыла с красками.— Вот и славно, — Долгорукий еще раз поцеловал ее, как маленькую, и кивнул Андрею. — Отведи маму в ее комнату. А я в кабинете осмотрюсь, я так давно здесь не сиживал…Когда они ушли, князь Петр занял свое любимое кресло за столом и откинулся на спинку. Кожа привычно приняла очертания его тела, и он опять ощутил забытое чувство комфорта и ясности жизни. Как будто не было многих лет наваждения и прошедшего года душевных страданий.Господи, что это было? Пожалуй, впервые за все это время Долгорукий задал себе этот вопрос и не смог быстро найти для него точного ответа. Долгое время он жил, как в тумане, считая дни до очередного свидания с Марфой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49