— Рана неопасная, лезвие прошло по касательной, жизненно важные органы не задеты.— Но там кровь… — удивился князь Петр.Если кровь течет, значит — человек жив, — улыбнулся Штерн. — Учитесь, Петр Михайлович, и в плохом видеть признаки доброго. Я думаю, физическому здоровью Сычихи ничего не угрожает — она быстро пойдет на поправку. При условии, однако, что ей будет обеспечен постельный режим и хороший уход.— В этом можете не сомневаться, — сказал князь Петр. — Я безмерно благодарен этой женщине за спасение Лизы. Князь Репнин сообщил, что она защитили мою девочку от той, безумной…— Да, кстати о безумии, — покачал головой доктор Штерн. — Похоже, Сычиха испытала серьезное душевное потрясение, и это вызвало шок. Я говорил с ней о произошедшем и понял, что она практически ничего не помнит.— Вы хотите сказать, что старой ведьме разом отшибло всю память? — зловещим тоном спросила «вдруг» очнувшаяся Долгорукая.Доктор и князь Петр с удивлением посмотрели на нее. Мария Алексеевна с легкостью, словно и не испытывала недавно приступа, поднялась с диванчика и позвонила в колокольчик.— Машенька, — только и мог вымолвить князь Петр, — тебе лучше?— Ничто так не поправляет здоровье, как известие о болезни твоего врага, — хищно усмехнулась Долгорукая.— Пожалуй, я пойду, — смутился доктор Штерн, — позвольте откланяться. Князь, княгиня…— Но вы еще навестите нас? — поторопился остановить его князь Петр.— Вне всякого сомнения, — кивнул Штерн. — Днями я непременно навещу ваш дом и проведаю раненую. Все доброго!— Быстро вы, однако, мой друг, превратили имение сначала в лазарет, а теперь еще и больницу для умалишенных! — с нескрываемым раздражением бросила Долгорукая, едва доктор Штерн вышел из гостиной.— Звали, барыня? — хриплым от волнения голосом спросила явившаяся на зов колокольчика Татьяна.— Ты чего так долго? — нахмурилась Долгорукая.— Так Сычиха в жару металась, а я… — начала оправдываться Татьяна.— Сычиха?! — закричала Долгорукая. — Ты к кому отродясь приставлена, дура?! Ты о Елизавете Петровне заботиться должна, а тратишь время на какую-то убогую! Лиза устала, невесть где пропадала, и никому до нее дела нет!— Так с нею же Михаил Александрович… — хотела объяснить Татьяна, но Долгорукая снова оборвала ее.— Молчать! Князь ей — не муж и не брат. Тоже мне, сиделка нашлась! Петя! Ты почему молчишь и ничего не делаешь? Ступай, разберись с князем…— Но Маша, — развел руками Долгорукий, — князь оказал нам неизмеримую услугу — спас нашу дочь.— И поэтому ты позволил ему выступать еще и в роли утешителя? — озлилась Долгорукая. — Может быть, и в кровать его уложишь рядом с Лизой, чтобы она побыстрее все беды забыла?!— Маменька, да что вы тут такое говорите? — раздался от двери голос Андрея, вернувшегося вместе с Наташей из города.Долгорукая разом сникла, опечалилась и принялась вздыхать о горькой материнской судьбе. Наташа бросилась ее утешать, князь Петр схватился за голову и со словами «Я так больше не выдержу!» удалился из гостиной. Андрей с притворной суровостью посмотрел на Татьяну и строгим тоном осведомился, что здесь произошло.Пока Татьяна, сбиваясь и путаясь, рассказывала, княгиня позволяла Наташе обнимать себя по-родственному и украдкой утирала слезы. Андрей то и дело хмурился и по завершению сей прискорбной летописи подошел к матери, нежно обнял ее и поцеловал.— Все будет хорошо, родная, — ласково произнес он. — Я тотчас поднимусь к Лизе.— Я пойду с тобой, — быстро сказала Наташа.— И Татьяну возьмите, пусть посидит там, вдруг Лизе что понадобится, — велела Долгорукая.Спустившегося в гостиную вскоре после их ухода Репнина она встретила с заметной холодностью.— Я чем-то обидел вас, Мария Алексеевна? — растерялся Репнин, почувствовав ее колкий, ледяной взгляд.— А как вы полагаете, я должна расценивать ваше вторжение в мой дом?— Вторжение?Именно так. Ведь это вы привезли к нам эту ужасную ведьму и насильно возложили на нас обязанность выхаживать ее. А между тем, у нее есть своя семья, и родной племянник живет не в лачуге!— Но я подумал, что вы лучше отблагодарите ту, что спасла жизнь вашей дочери…— Спасла? — надменно рассмеялась Долгорукая. — Да не она ли растревожила ее своими нелепыми бреднями? Не она ли заморочила Лизе голову, и та вообразила, что она — не моя плоть и кровь? Не по ее ли вине моя девочка едва не отказалась от меня, обвинив во всех смертных грехах?!— Я думаю, если бы вы были откровеннее с Елизаветой Петровной и не пытались искалечить ей жизнь этой противоестественной женитьбой, — Репнин уже пришел в себя от неожиданности ее нападения и заговорил резко и с достоинством, — то вряд ли бы она засомневалась в вашей любви к ней.— Да вам-то какое дело до моей дочери! — гневно воскликнула Долгорукая.— Я люблю Елизавету Петровну, — просто ответил Репнин.— Что? — Долгорукая покачнулась и принялась искать ручку дивана, чтобы опереться. — Что значат ваши слова, князь?— Не более, чем я сказал, — я люблю вашу дочь.— И что же вы… тоже были с ней? — прошептала Долгорукая, хватаясь рукою за Сердце.— Как можно! — возмущенно покраснел Репнин и спохватился: — Но почему — тоже?— А разве вы не знаете, что стало истинной причиной побега Лизы? — Долгорукая пристально посмотрела на Репнина и, видя, что он действительно не понимает, о чем речь, пояснила: — Между Лизой и Владимиром Корфом была связь, и он бросил ее.Елизавета Петровна говорила мне о своих чувствах к барону, — после минутной паузы кивнул Репнин. — Но это — в прошлом. И я готов предложить ей руку и сердце, как только будет официально решен вопрос о ее разводе с господином Забалуевым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39