Но сейчас чудесным образом мне удалось избавиться от этого наваждения.Моя Лотти росла — мой чудесный эльф. По словам моей матушки, она не походила на меня, когда я была в ее возрасте.Итак, жизнь продолжалась. Дядя Карл, благодаря нашей умной стратегии, был вполне удовлетворен заботами о нем. Я — счастливая жена и мать, которой удалось забыть о своей уже давней ошибке. Моя матушка и Сабрина радовались и восхищались своим любимцем Диконом, который с головой ушел в дела.Джеймс Фентон как-то сказал мне:— Весьма неплохо, что Дикон так интересуется всем. Будет очень полезным, если он сможет помогать нам и дальше, когда станет старше. Ведь Жан-Луи становится тяжело управляться одному, хоть он и старается этого не показывать, а Дикон начал уже приносить пользу.Я знала, что у Дикона на уме. Он надеялся на то, что когда-нибудь мы с Жан-Луи уедем в Эверсли, а он унаследует Клаверинг. Все, что может принадлежать ему, приобретало в его глазах очень большое значение. Так было и с Клаверингом. Теперь Дикон смотрел на него по-другому.
Длинные летние вечера, когда Лотти ложилась спать, Жан-Луи, Джеймс Фентон и я проводили за беседами. Иногда к нам присоединялся Дикон, в таком случае главной темой разговора было имение.Однажды Джеймса навестил его кузен, служивший в армии. Он возвратился из Франции и на несколько дней остановился у Джеймса, прежде чем ехать к своей семье. Джеймс пришел с ним на ужин, и мы узнали много нового о событиях на континенте.Война все еще продолжалась, но, как сказал Альберт, кузен Джеймса, обе стороны уже устали от нее, а так как у правительств не было лишних денег на армии, борьба была бесцельной. Казалось, стороны только тянули время, то отступая, то наступая.— Сплошная неразбериха, как и в большинстве войн. Война не может дальше продолжаться, а конца ей не видно, но, говорят, начали переговоры о мире.Я задумалась. Если заключат мир, то вернется ли Жерар?— В Англии людям все равно, — сказал Джеймс. — Они считают, что военные действия идут очень далеко и поэтому не имеют к ним никакого отношения.— Но война увеличила налоги, которые они платят, — напомнил ему кузен.— Ну, налоги всегда будут.Кузен Альберт задумался. Потом произнес:— Что-то происходит во Франции.— Что? — мгновенно отреагировала я. Он, нахмурясь, повернулся ко мне.— Среди людей появились определенные настроения. Народ так возмущается королем, что тот не смеет появиться в Париже. Монарх специально приказал построить дорогу между Версалем и Компьеном, чтобы не проезжать по Парижу.— Вы хотите сказать, что он боится своего народа?— Король Людовик слишком равнодушен к нему, чтобы бояться. Он презирает его. Проблемы подданных его не интересуют.— Но ведь, чтобы сохранить трон, он нуждается в поддержке своего народа?— Устройство французской монархии отличается от нашей… да и народ там другой. Он старается исполнять все законы, но его гнев может быть ужасен. Французы более возбудимы и импульсивнее, чем мы. Хотя, я думаю, если у англичан будет очень плохой король, восстания не миновать.— Но что же происходит во Франции? — спросила я, думая о Жераре д'Обинье, которого не могла забыть.— Какие-то едва уловимые перемены. Король ведет распутный образ жизни. Его интересуют только его кутежи и собственные удовольствия. Страной заправляет мадам де Помпадур, которую все ненавидят. У всех на устах пользующийся дурной славой «Олений парк». Дофина король ненавидит. Говорят, он не хочет его видеть, потому что дофин его наследник, а сама мысль о смерти королю Людовику невыносима. Даже знать меняется. Богатей покупают титул за деньги. И мне это не нравится.— И многих во Франции охватили такие настроения? — спросил Жан-Луи.— Многих там интересуют только собственные удовольствия. Я слышал, что, когда Людовику сказали о недовольстве его подданных, он ответил: «После меня хоть потоп».— Но это же ужасно! — воскликнула я.— Да, бывает, что страна приходит в упадок, — сказал Жан-Луи. — Кажется, все уже безнадежно, и вдруг все меняется… наступает процветание, а о плохих днях забывают.— Надеюсь, что так и будет, — ответил кузен Джеймса.В это время сообщили о посетителе. Пришла Хэтти Хассок, узнать, не зайдет ли Джеймс к ее отцу завтра утром, когда будет объезжать имение.Джеймс, улыбаясь Хэтти, поднялся.— Конечно, я приду. Когда удобнее всего для вашего отца? Скажем, часов в одиннадцать подойдет?— Конечно, — ответила Хэтти. Это была очень симпатичная девушка, лет семнадцати, недавно приехавшая на ферму из Лондона, где она воспитывалась у тетки.Хэтти извинилась за вторжение и хотела уже уходить, но Жан-Луи, уверив ее, что она не сделала ничего плохого, добавил:— Посидите с нами немного, Хэтти. Девушка покраснела и подошла к столу. Джеймс казался очень довольным.— Могу я предложить вас немного мальвазии? Это вино — наша гордость.Хэтти вежливо отказалась, но к столу присела.— Как вам нравится на ферме? — спросила я. — Ведь жизнь на ферме так отличается от жизни в Лондоне.— О да, я скучаю по городу… но здесь все так интересно, и потом здесь живет моя семья.У Хассоков родились четыре девочки и три мальчика. Хэтти сильно отличалась от остальных. Думаю, фермер Хассок очень гордился ею. На днях я слышала, как он говорил: «Наша Хэтти воспитывалась, как леди».Пока она, сидя за столом, поддерживала разговор, меня поразило выражение лица Джеймса Фентона. Он с явным удовольствием смотрел на девушку. Я подумала, что где-то в глубине его сердца зарождается любовь.В тот вечер я сказала об этом Жан-Луи и он ответил, что тоже заметил это.— Джеймсу неплохо бы жениться, — сказал он, — и, я думаю, Хэтти будет ему хорошей женой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106