Мадам Дюпре уже перестала давать уроки танцев и манер. Ее приемницей стала мадам Перро, дама средних лет, темноволосая, с болезненным цветом лица, с жеманной речью — излишне правильной и подчеркнуто четкой. Танцевать мне приходилось с ней, что не слишком вдохновляло меня, но вообще эти уроки мне нравились. Пришлось мне поучиться и пению. Мой голос, естественно, трудно было сравнить с голосом Енни Линд, но, по словам мадам Перро, он был вполне сносным.
Уроки проходили в доме Картрайтов, поскольку представлять меня должна была Морвенна.
Когда приехал Патрик, в доме воцарилась радость.
Родители считали его просто чудесным, да и я тоже.
Было в Патрике что-то надежное. Мне всегда казалось, что он сумеет правильно распорядиться своей жизнью.
Он был практичен, не увлекался несбыточными мечтами, но в то же время был добрым и внимательным к окружающим.
Конечно, когда у меня появился достойный партнер, уроки танцев стали гораздо интереснее. Мадам Перро садилась за фортепьяно и наигрывала мелодии, под которые мы кружились в гостиной, где мебель была составлена к стенам, чтобы дать побольше пространства танцующим. Мадам Перро, бросая взгляд то на клавиши, то на нас, восклицала:
— Нет, нет, больше настроения, пожалуйста… Вот так лучше, лучше… Ах, это слишком медленно… слишком быстро… ах… ах, честное слово!
Мы с Патриком были переполнены радостным возбуждением и еле удерживались от смеха.
Потом настало время привыкать к придворному платью: нужно было научиться держаться в нем и делать реверанс. С трудом верилось в то, что один-единственный жест вежливости требует стольких хлопот. Но мадам Перро настаивала на этом: один неверный шаг, одно неточное движение — и девушка навсегда погубит себя.
Патрик и я посмеивались над этим. Я частенько заходила в детскую и показывала девочкам, как нужно приседать перед королевой, как положено танцевать и петь. Они внимательно слушали и хлопали в ладоши, когда я демонстрировала им, как мы с Патриком танцуем в гостиной Картрайтов. Обе девочки научились делать реверансы и разыгрывали сцену представления королеве. Белинда всегда желала быть королевой и забавляла нас своими «царственными» манерами.
Что касается отчима, то, если он и искал для меня графа или герцога с целью укрепления своего политического положения, я не считала себя обязанной идти навстречу его пожеланиям… даже если бы у меня была такая возможность. Я не просила, чтобы меня представляли ко двору, и, если бы я провалилась, мне было бы все равно.
Осталось три недели до знаменательного дня, и Бенедикт решил, что пора отправлять детей в Мэйнорли. Он сказал, что мне следует поехать с ними, побыть там около недели, а затем вернуться, Я немножко отдохну от этой муштры, и у меня еще останется несколько дней, чтобы подготовиться.
Морвенна и Елена согласились с тем, что это неплохая мысль. Так и поступили.
Дети очень обрадовались: им предстояло отправиться в большой загородный дом.
— Ну, уж не такой большой, как Кадор, — уверенно заявила Белинда.
— Возможно, — согласилась я. — Но это и в самом деле большой дом, и вы сможете там ездить верхом по лужайке. Вам это очень понравится.
— Ты тоже поедешь, — постановила Люси.
— Да… для начала. Потом мне придется вернуться в Лондон, но это недалеко, и я буду часто приезжать к вам в гости. Вот будет весело!
Наше появление в доме вызвало взрыв эмоций. Я была готова к этому. Мистер и миссис Эмери приветствовали нас с достоинством, приличествующим дворецкому и экономке очень высокопоставленного джентльмена. Здесь, по крайней мере, было два человека, питавших добрые чувства к Бенедикту.
После официальной церемонии приема миссис Эмери позволила себе расслабиться. Под черной бумазеей и украшениями из гагата билось сентиментальное сердце.
— Ах, как я рада видеть вас здесь, мисс Ребекка, — сказала она мне, когда суматоха поулеглась и нам удалось переброситься с ней парой слов наедине. — Надеюсь, вы будете у нас частой гостьей. Мы с мистером Эмери все время о вас вспоминаем.
— Вы довольны жизнью здесь, миссис Эмери?
— О да, мисс Ребекка. Хозяин… он очень хороший. Не из тех, что суют нос во всякую щель. Таких я терпеть не могу. Он понимает, что мы знаем свое дело, и не связывает нам руки. А дом, сами видите, прекрасный, старинный.
Переезду детей она была очень рада.
— Если чего и не хватало нашему старому дому, так это детишек, — продолжила она, — А то вон сколько детских комнат пустует наверху. Эта Ли, кажется, тихоня. Она будет большей частью находиться в детской. Мисс Стрингер… ну, с гувернантками всегда проблемы.
— Я думаю, она будет обедать у себя в комнате.
— Во всяком случае, так положено.
Миссис Эмери была большим знатоком порядков в домах, подобных этому, и желала, чтобы все делалось, как положено.
Я услышала, что девочки смеются в детской, и пошла туда. С ними была Ли, которая выглядела менее напряженной, чем в Лондоне.
— Тебе здесь нравится, Ли? — спросила я.
— Да, мисс Ребекка, — ответила она, — Не городской я человек. Да и детишкам здесь лучше. Тут у них щечки порозовеют.
— Я бы не сказала, что сюда они приехали очень бледными.
— Ну, вы же понимаете, что я имею в виду, мисс.
«Да, — подумала я, — это звучит, что ты здесь будешь более счастлива». Что ж, я была рада за нее.
Мисс Стрингер казалась не столь довольной. Ей не хотелось покидать Лондон; впрочем Мэйнорли находился не так далеко от столицы, как Корнуолл, и я предполагала, что она собирается время от времени посещать город.
В общем, складывалось впечатление, что все удовлетворены.
Миссис Эмери, вопросительно глядя на меня, сообщила, что для меня подготовлена прежняя комната.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121