ПРИВИДЕНИЕ В САДУ
Приезд в Мэйнорли после долгой разлуки с ним возбуждал множество чувств.
Вновь нахлынули воспоминания о маме.
Я не могла забыть об этих запертых комнатах, которые оставались в неприкосновенности с момента ее смерти; и вообще этот дом, в отличие от лондонского, был мне очень дорог.
В Лондоне я обычно выходила с Морвенной и Еленой; мы отправлялись за покупками либо заходили к ним в гости, а Бенедикта я не видела целыми днями, поскольку он был занят делами в палате общин. У Селесты были свои подруги — такие же, как она, жены парламентариев, поддерживавшие знакомства друг с другом. В Мэйнор Грейндж все было по-другому. Все казались близки друг с другом, и я ощущала от этого некоторое замешательство.
Дети обрадовались встрече со мной, и первые дни я провела в основном в их обществе, выслушивая рассказы о том, что произошло во время моего отсутствия.
Они сделали большие успехи в верховой езде — я наблюдала как они занимались на лужайке. Теперь девочки держались в седле достаточно уверенно, чтобы совершать более дальние прогулки под наблюдением конюха. Обе обожали своих пони.
Ли выглядела лучше, чем В Лондоне. Я поинтересовалась, беспокоят ли ее головные боли.
— Теперь очень редко. Спасибо, мисс Ребекка, — сказала она. — Надеюсь, ваш лондонский сезон был удачным.
— О да, — ответила я. — К сожалению, мистер Картрайт должен был покинуть город. Он уехал в Корнуолл, чтобы изучать в колледже горное дело. Мы встретимся с ним, когда он приедет к моим бабушке и дедушке.
— Мы что, собираемся в Корнуолл?
— Бабушка с дедушкой ждут нас.
— Дети будут в восторге.
— Я уверена, что тебе и самой не терпится увидеть свой родной дом.
Ее лицо приняло странное выражение. Должно быть, она любила Корнуолл, но там ее ожидала встреча с матерью. Я знала, что миссис Полгенни продолжает свою практику. Как писала бабушка, она приобрела себе велосипед с деревянными колесами и железными ободьями, из тех, что называют «костоломами», и теперь разъезжала на нем по окрестностям, посещая своих пациентов. Это было отважным поступком для женщины в ее возрасте, но я предположила, что она полностью предала себя в руки Господни.
Я хорошо понимала, что Ли, столько лет прожившая в тени своей святой мамаши, была рада бежать от нее и предпочла бы держаться оттуда как можно дальше.
Едва осмотревшись в Мэйнорли, мы были вновь вовлечены в вихрь событий. Бенедикт редко бывал дома, он разъезжал по своему, довольно обширному избирательному округу, выступая на встречах с избирателями, посещая собрания, а в определенные дни проводил, по его словам, «прием пациентов», то есть, сидя в небольшой комнате, прилегавшей к холлу, выслушивал жалобы и просьбы своих избирателей. На нас тоже были возложены определенные обязанности.
В его отсутствие иногда заходили люди, желавшие изложить свои проблемы, и Селеста была вынуждена выслушивать их, а затем вежливо растолковывать, что дела такого рода можно решить только по возвращении домой ее мужа.
Однажды, когда Бенедикт отсутствовал в течение нескольких дней, к нам пожаловал один их фермеров.
Он был озабочен тем, что люди злоупотребляли правом проезда по территории и вытаптывали его посевы.
Селесты не было дома, но я оказалась там и проводила его в небольшую комнатку, которую выделили под приемную.
Проведя почти всю жизнь в Кадоре, я сразу уловила суть волновавшего его вопроса — Я помню, как нечто похожее случалось и в Корнуолле, — сказала я ему. — Там фермер установил ограду, оставив лишь место для прохода. Работники быстро управились с этим, и посевы больше не страдали.
— Я подумывал об этом, да уж больно не хочется тратиться.
— Расходы оправдают себя, — уверила я его. — Понимаете, ведь существует закон о проезде.
— Тут вы, конечно, правы, — согласился он. — Я все думаю, может, мистер Лэнсдон чем-нибудь поможет.
— Закон есть закон, и, пока его не изменили, придется выполнять его.
— Ну ладно, спасибо, что выслушали меня. Вы, видать, его приемная дочь?
— Да.
— Ну, с вами-то лучше говорить, чем с этой иностранной леди.
— Вы имеете в виду миссис Лэнсдон?
— С ней говоришь, а она, видать, и половины не не понимает. С вами совсем другое дело. В вас есть здравый смысл.
— Просто я росла у дедушки с бабушкой, в большом поместье.
— Так я о том и говорю. Вы сразу поняли, в чем дело. С вами поговорить — одно удовольствие.
Через несколько дней домой вернулся Бенедикт. Он уже встретился с этим фермером, и тот сообщил ему, что заезжал к нам, и хвалил сообразительную и любезную приемную дочь мистера Лэнсдона.
Я всегда старалась избегать Лэнсдона, и взаимоотношения между нами оставались по-прежнему натянутыми. То же можно было сказать и о Белинде. Это была его вина. Похоже, он и смотреть на нее не хотел.
Как ни странно, оживлялся он в обществе Люси, чье существование вроде бы не должно было его заботить вовсе. Зато она не пробуждала в нем никаких неприятных воспоминаний. Люси была привлекательной, хорошо воспитанной девочкой; она не раздражала его, в то время как Белинда осталась ему как бы взамен Анжелет, и он не мог простить ей этого. Белинда была трудным ребенком, но вряд ли можно было винить ее в этом.
— Я узнал, что ты принимала здесь «пациента», — сказал мне отчим.
— Так уж получилось.
— Им не следует приезжать в мое отсутствие. Для этого выделены специальные дни.
— Должно быть, фермер забыл об этом.
— Ты произвела на него впечатление. :
— Там речь шла о праве проезда… похожий случай был у нас в Корнуолле.
— Он сказал, что приятно поговорить с разумным человеком, который разбирается кое в каких вещах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121