Мы пришли только ради вашего добра.Это развеселило толпу, особенно когда кто-то крикнул:— Да, и ради наших пожитков тоже!И люди следовали за каретой до дворца, крича ей вслед.Я продолжала скорбеть по поводу исчезновения Жанны и пыталась согласовать это с тем, что я знала о ней. Но именно это было невозможно. Несмотря на все доказательства против нее, я была уверена, что однажды получу всему объяснение.Эмма и я собрались на Грейсчерч-стрит, чтобы купить материю для детской одежды. Эмма довольно редко сопровождала меня в таких вылазках; обычно она полагалась на меня при выборе товара для Жан-Луи. Две наши няни тут же забирали у меня ткань и превращали ее в одежду, так как обе были знатными портнихами. Пока мы тряслись по мостовой, я с грустью думала о том, как часто ездила за покупками вместе с Жанной.Когда мы въехали в центр города, Эмма сказала:— Кларисса, я хочу тебе кое-что сообщить. Я повернулась к ней, удивленная ее потупленным взглядом.— Да? — спросила я. Эмма помедлила.— Моя мать, — начала она. — Она… она здесь… в Англии.— Эмма! Как это, должно быть, замечательно для тебя!— Да, — ответила она. — Мама овдовела. Ее муж умер. А я-то думала, что она устроена на всю оставшуюся жизнь. Наши судьбы похожи. Увы, ее муж оставил долги. Моя мать очень щепетильна в таких вопросах. Она всегда говорила, что долг — дело чести, которое должно быть решено любой ценой.— Это, конечно, верно.— Когда ее муж умер, у нее остались средства для уплаты его долгов… и совсем немного сверх того.— Так она очень бедна?Эмма вздернула плечи типично французским жестом.— У нее есть немного… очень мало. И мне грустно, что я не могу помочь ей, как хотелось бы. Мне не так повезло во времена краха «Компании», как тебе. Если бы я…— Где остановилась твоя мать? Она в Лондоне?— Она остановилась в гостинице «Королевская голова», близ Сент-Пола, однако не сможет оставаться там. Я не знаю, каковы ее планы. Но она так хотела повидать меня.Я почувствовала неловкость, отчетливо сознавая, что это была любовница моего отца. Меня несколько шокировало в свое время открытие, что у меня есть единокровная сестра, но встретить женщину, которая делила моего отца с моей матерью, было для меня достаточно неприятно.Я повернулась к Эмме. Она никогда не казалась такой обеспокоенной, и я сжала ее руку.— Ну конечно, она должна прийти, — сказала я. — Она может остаться с нами до тех пор, пока не решит, что ей делать.— Я решила сначала поговорить с тобой, а потом с Лансом.— Уверена, что у Ланса не будет никаких возражений.— Он — добрейший человек в мире, — сказала Эмма с чувством. — И иногда я думаю, Кларисса, что ты — счастливейшая из женщин.— Да, мне повезло. Ланс очень добр ко мне.— Он такой добродушный… всегда хочет сделать людей счастливыми. Таких мужей, как Ланс, немного, Кларисса.— Ты, безусловно, права. А когда ты увидишься с матерью?Эмма засмеялась.— Ну… зная, что мы поедем за покупками нынче утром, я сказала ей об этом. Она хочет познакомиться с тобой и будет у магазина шелковых тканей. Она сказала, что если по какой-либо причине ты не захочешь встретиться с ней, я должна буду подать ей знак, и она уйдет.— Надеюсь, ты сказала ей, что это абсурдное предположение.— Я так и сказала, зная твою доброту ко мне.— Я буду ждать встречи с ней. О Эмма, ты, наверно, очень счастлива, что она здесь.— Трудно жить в разлуке с семьей.Я еле дождалась, пока мы добрались до Грейсчерч-стрит, и как только мы вышли из экипажа, торговец шелком вышел к нам и сказал:— Тут госпожа… мадам Легран… которая ждет вас.Когда мы вошли в магазин, со стула поднялась женщина среднего роста, с густыми рыжими волосами, скромно, но очень элегантно одетая в синее, нежно-розовая шейная косынка смягчала строгость ее платья. При этом она носила большую голубую шляпу со страусовым пером, оттененным по краям розовым. Ее вид поражал контрастом между строгостью, граничащей с суровостью, и крайней женственностью косынки и пера на шляпе.Женщина смотрела на меня с выражением удивления и благоговения.— Так вы — Кларисса, — сказала она. Эмма сказала:— Это моя мать, Кларисса. Она давно мечтала познакомиться с тобой.Мадам Легран опустила глаза и пробормотала:— Простите меня. Это волнующий момент. — Она очень неважно говорила по-английски и то и дело вставляла французские слова. — Вы… немного похожи на него… Я могу видеть его в Эмме. Он был незабываемым мужчиной.— Кларисс? сказала, что ты можешь прийти и остаться с нами, — сказала Эмма.Слезы выступили на глазах француженки.— О, это так мило, так великодушно. Я не знаю, могу ли я…— Конечно, можете, — настаивала я. — Вы должны остаться у нас, пока находитесь в Англии. Уверена, что вы захотите быть поближе к Эмме.— О… моя малышка. Это расставание было таким тяжелым. — Мадам Легран снова пожала плечами. — Но что поделать? Видите ли, я была замужем.— Безусловно, — сказала я, — расставание с Эммой было грустным.Тут она вновь пустилась говорить по-французски.— Так было лучше для нее. Вы понимаете… материнское сердце. Мать не должна закрывать глаза, благославляя будущее своих детей. Если им лучше оставить ее, она не должна говорить: «Ах, я хочу, чтобы они были со мной». Она должна делать то, что лучше всего для них.На своем родном языке она была склонна к болтливости, и хотя меня очень интересовало то, что она хотела сказать, я не думала, что магазин шелка — подходящее для этого место. Я предложила сделать покупки, а затем пойти в кофейню, где можно было побеседовать, и мы так и сделали.Мадам Легран, которую звали Жизель, объяснялась со мной по-французски, потому что так я лучше понимала ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112