— Олден Стоддард и Николь Олдридж — одно лицо. Девушки, которую ты встретил в тот вечер у реки, на самом деле не существует!
— Правда? — Дастин привлек к себе Николь. — Знаешь, твой образ вот уже два дня и две ночи преследует меня, и я хочу задать еще один вопрос: почему ты убежала? Ты решила, что я могу причинить зло тебе или твоему отцу?
— Ты тут ни при чем. Тогда я убежала бы от любого… — Николь запнулась.
— Николь, я уже знаю гораздо больше, чем ты думаешь. Может быть, ты расскажешь мне и остальное? Дорогая, ты можешь мне доверять.
Николь медленно кивнула.
— Я верю тебе. Верила с самого начала. Не знаю почему, но действительно верю. — Она судорожно вздохнула. — Папу преследуют страшные люди, и все только потому, что он честный человек и не поддался на их требования проиграть скачки.
— Деньги! Чему тут удивляться? — Дастин сжал зубы. — Ты видела этих людей?
— Нет, но — как бы это сказать? — воочию видела их угрозы. — Торопясь и сбиваясь, Николь подробно рассказала о том, что произошло после дерби, когда она обнаружила зловещую надпись в стойле Оберона. — Одна мысль потерять папу приводила меня в ужас. Да и сейчас приводит. Потом я встретила тебя и не могу выразить словами, что для меня значило твое участие. Когда же ты потребовал назвать мое имя, я запаниковала. Я поняла, что, как только ты услышишь фамилию Олдридж, то поймешь, кто я такая. А Салли только-только распустил слух, что отец уехал в Шотландию. Я не могла рисковать. Потому и удрала.
— Салли? — переспросил Дастин…
— Гордон Салливан. Единственный человек, который знает все о папе.
— Ах да, Салливан, — кивнул Дастин. — Я видел его на скачках. Хороший жокей.
— К тому же он наш близкий друг. Салли помог нам найти безопасную квартиру, потом пустил слух о травме Ника Олдриджа. Остальное — дело моих рук.
— Твоих рук?
— Да, я взяла на себя ответственность зарабатывать нам обоим на жизнь, по крайней мере на время. С пятнадцати лет я была полностью готова к любой работе в мире породистых скакунов.
— Как настоящий парень?
— Именно, — подтвердила Николь. — Но прежде я должна была найти подходящее место. Для этого я принялась просматривать объявления во всех газетах, какие только могла достать. Вот и бродила по улицам Лондона и покупала газеты. Я наряжалась в платье, в котором меня не смогли бы узнать. В таком непривычном наряде ты меня и встретил в тот вечер.
— Ты выглядела очаровательно. — Дастин не смог сдержать улыбку, увидев, как недовольно передернулись плечи Николь. Дамы из общества совсем иначе реагировали на его комплименты. — Должен ли я сделать вывод, что ты не очень часто облачаешься в женское платье?
— Если бы я только могла, то никогда не делала бы этого! У меня всего два платья, да и те куплены по просьбе отца. Только ради него я вынуждена терпеть эту пытку — носить эти нелепые дневные наряды. Не говоря уже о чудовищном корсете, в котором я просто задыхаюсь.
Дастин не выдержал и заливисто рассмеялся:
— Так вот отчего ты чуть было не упала в обморок!
— Корсеты должны быть объявлены вне закона, — сообщила свое мнение Николь, гордо вздернув подбородок.
— Полностью с тобой согласен. — Дастин нежно погладил шею Николь, от чего по спине девушки тут же прокатилась новая волна приятного трепета. — Запомню и никогда не буду предлагать тебе надевать платье, — сказал Дастин неожиданно хриплым голосом. — Нам остается еще ответить на вопрос, чего же я хочу от Николь Олдридж.
— Боюсь и спрашивать.
— Не бойся. — Дастин наклонил голову Николь к себе. — Один поцелуй, — потребовал он, слегка коснувшись нижней губы девушки. — Тот самый, что мы начали, но так и не закончили.
— Дастин… — Николь вновь смутилась. — Мне кажется, это не очень благоразумно.
— Возможно, что и не очень, — согласился Дастин. — Но, как уже сказал тебе, я люблю рисковать, особенно когда моя интуиция говорит, что я должен так поступить. — Он притянул Николь к себе.
— Моя интуиция говорит как раз об обратном, — широко раскрыв глаза, прошептала Николь.
— В таком случае давай последуем голосу моей.
С этими словами Дастин прижался к губам Николь, заглушая ее протест и пробуждая чувства, не успевшие до конца расцвести в тот вечер на уединенной скамейке. Дастин хорошо знал, что поцелуй — лишь прелюдия страсти, первый шаг в древнейшем обряде, кульминация которого наступает в постели. Но с Николь он не мог позволить себе торопливости, а тем более небрежности.
От ощущения сладости ее уст у него захватывало дух. Дрожа от волнения, Дастин сжал Николь в своих объятиях, усиливая поцелуй, полностью отдаваясь ярким вспышкам ощущений. Язык его плавно скользнул внутрь, мягко поглаживая каждую точечку бархатистой поверхности ее нёба. Потом их языки встретились в острой, сокрушительной ласке, такой пронзительной, какой Дастину еще не приходилось испытывать.
Николь тоже почувствовала это и прильнула к нему.
— Не надо, — выдохнул Дастин в ее раскрытые губы и приказал себе не спешить, помня о невинности и неопытности Николь.
Впрочем, рядом с нею Дастин чувствовал себя немногим более опытным.
— Останься, — прошептала она. — Еще на мгновение… останься.
Николь замерла, и Дастин почувствовал ее нерешительность. Он осторожно повторил ласку: язык его снова проник в рот девушки и скользнул по ее язычку. Николь, мягко застонав, обняла руками шею Дастина.
— Да, — прошептал он, замирая от невыносимой прелести этого поцелуя. — Николь… поцелуй меня. — Он прижал девушку к себе, чувствуя, как бьется ее сердце, ощущая хрупкость ее тела.
Поцелуй длился бесконечно, сочетая в себе нежность и огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100