Руки то стискивали его плечи, то снова безвольно разжимались.Он ловко распустил шнурок, и шаровары, зашуршав, соскользнули вниз. Опрокинув Лиз на стол, широко развел в стороны ее ноги. Поглаживая ей живот, второй рукой снова потянулся к фляге. С выпученными глазами она мотала головой из стороны в сторону на твердой дубовой столешнице.– Не-ет! – взвизгнула Лиз и попыталась вырваться, но Онцелус не выпустил ее.– Я чувствую твой страх, моя roulure. Он бьется у тебя под кожей, как сердце.Холодная фляга прикоснулась к ее разгоряченной коже. Сквозь бешеный стук крови в ушах она слышала, как плещется жидкость в сосуде. Его пальцы возобновили умопомрачительный танец. Она закрыла глаза, со стоном выгнулась ему навстречу. Но он тут же убрал руку, заменив ее гладкой серебряной пробкой.– Нет! Господи Боже! Не-е-е-е-ет! – дико завопила Лиз, но было уже поздно.Волны экстаза нахлынули на нее, и тело забилось в конвульсиях.Еще не успев прийти в себя, она ощутила в своем лоне давление Онцелусовой плоти. Его толчки были мощны, грубы, руки до боли сдавливали ее бедра. Она открыла глаза, но увидела только черный туман. Ужас подкатил к горлу, прежде чем она поняла, что Онцелус набросил ей на голову свой халат. Движение бедер непроизвольно согласовывалось с его ритмом, к тому же он понукал ее резкими, как удар хлыста, турецкими словами.Вскоре новая пружина стала закручиваться у нее внутри. Сквозь шелк его язык вонзался ей в рот, и она откликалась на эти поцелуи. Старое дерево жалобно скрипело под тяжестью двух тел.Упираясь в плечи Лиз, он ушел в нее полностью.– Умри, эзир! Умри, раб!.. – Тело его содрогалось.Лиз вторила, освобождаясь:– Умри! Умри-и-и-и!Онцелус отскочил, оставив ее на столе почти бездыханную. Проворно натянул шаровары, завязал шнурок.– Пойди вымойся. Поедешь с этой французской крысой в Геспер-Об, навстречу своей сестре.Он подошел к окну, откинул ставню.Лиз не сразу поняла, что он ей приказывает.– Что? – переспросила она, приподнимаясь на локте и убирая с лица халат, – отсылаешь меня? С этим... Рулоном? – Она отвернулась, заморгала, стряхивая с ресниц горечь набежавших слез. – Я тебе наскучила? Так скоро?Стоя у окна, он медленно поднес к носу пальцы, понюхал их, потер друг о друга.– Запах твоей страсти впитался в мою кожу. – Он засунул два пальца в рот. – Нет, радость моя, ты мне не наскучила.– Не отсылай меня! – взмолилась она.– Я так хочу.– Но почему? Едва ли Катье захочет стать приманкой в твоей ловушке.Онцелус засмеялся и повернулся спиной к окну.– Захочет, мод roulure. Твоя сестра знает, что у меня и для нее есть приманка. С ее помощью я заставлю пса повиноваться. Поедешь вместе с сестрой к маркграфу. Если мой эзир последует за вами, мы там встретимся.– Но Онцелус...Он резко захлопнул ставню.– Без разговоров! Глава IX Они долго ехали по лесистым склонам Арденн, продвигаясь к летнему перевалу, бывшему границей между областями Брабант и Геспер-Об. Катье чувствовала усталость и ломоту в костях, но они не шли ни в какое сравнение с муками совести. В воздухе клубились восхитительные ароматы лета, а Катье, сидя в объятиях англичанина, их даже не замечала.Она солгала ему, что ей было делать? Не могла же она позволить полковнику найти Лиз и Эль-Мюзира? Он хочет убить турка. А как же тогда лекарство? Что будет с Петером? Она солгала, и – самое удивительное – он поверил ей. Теперь страшно подумать, что будет, когда они приедут в Геспер-Об.Катье попробовала пересесть так, чтобы плечо не касалось его груди, но в этом седле она словно в ловушке. К тому же ноющая тревога постоянно заставляет забывать обо всем.Вспорхнувшая над ними сойка на своем языке обругала скачущую верхом парочку: длинными пружинистыми прыжками дорогу пересек пятнистый заяц.Она встрепенулась, обнаружив, что опять прижимается к Торну. Шерсть алого мундира слегка покалывала щеку. Крепкая теплая рука поддерживала ее за талию.Легкий ветерок обдувал лицо. Она выпрямилась, беспокойно огляделась вокруг с ощущением какой-то потери и вспыхнула, поняв, что уже не может обходиться без четкого и уверенного стука его сердца.После полудня ветер усилился и пригнал с запада тяжелые тучи. Воздух набухал влагой.На лугу, где паслись овцы, навстречу им бросился пастушонок лет девяти. Вихры его трепал ветер; в глазах светилось лукавство.– Отдохнуть не желаете, вельможные? – Он поклонился и кивнул на ветхую хижину невдалеке.– Пожалуй, нет. – Торн выудил из кармана три стивера и бросил их мальчугану. – Нам бы головку сыра и немного хлеба.Пастушонок на лету подхватил монеты, крепко зажал их в кулаке. Пробормотал еще что-то и бегом кинулся в хижину.Спустя минуту на пороге появился коренастый мужик и прицелился в них из лука. Катье ахнула. Торн прижал ее к себе, и она почувствовала, как сразу напружинились его мышцы.– Сыра и хлеба, – негромко, но властно повторил он. – Мы уже заплатили мальчику.Катье поспешно подобрала юбки, чтобы выставить напоказ пистолеты в чехлах. Взрослый пастух вылупил глаза, грубо выругался и бросил наземь лук со стрелой.– Эй, парень! – заорал он.Пастушонок показался в дверях, скорчив рожицу.– Они дали тебе денег?Мальчик смерил Катье и Торна полным ненависти взглядом и кивнул. Старший отвесил ему оплеуху, и тот растянулся в дверном проеме.– Сдурел совсем? Тащи хлеб и сыр!Катье приняла из рук мальчика еду. Вскоре они миновали пастбище и скрылись за деревьями, направляясь на юг. Рука Торна по-прежнему крепко обнимала ее.Едва свечерело, начался дождь. Катье пригнулась, покрепче сжав гриву; Торн все погонял Ахерона по неровной каменистой дороге. Сверкнула молния, и тотчас рассыпался по небу гром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96