– В Вене я занимался играми.Шум дождя действовал на него успокаивающе. Приятно представлять себе, как она сидит напротив него за роскошным столом. Пламя сотни свечей отражается в ее волосах, огромный алмаз сверкает в ложбинке этой прелестной груди – нет, лучше не алмаз, а рубин, чтобы подсвечивал нежный алебастр ее кожи.– Зента, – продолжил он прерванный разговор. – Турки стояли у ворот Вены. Но под Зентой принц Савойский разбил их одним сокрушительным ударом. После этого им уже негде было окопаться. – Глаза Бекета устремились к завесе дождя у входа в пещеру. Роскошный стол и свечи исчезли, и в голове опять воцарилась тьма. – Оказалось, турецкие крепости не столь уж неприступны, но отдельные отряды еще долго шныряли вокруг Вены. В чем я убедился на собственной шкуре. – Он помолчал и добавил, как бы обращаясь к самому себе: – Солдаты дезертировали, пробираясь к безопасности, на восток. А пленники бежали на запад...– Тоже к безопасности? – тихо спросила она.Бекет взглянул на нее, удивившись и вопросу, и самому себе, что обдумывает его, вместо того чтоб отмахнуться.– К небу, – ответил он. – Первое, что я помню, это небо. Прежде был только мрак – будто дурной сон, который никак не можешь вспомнить. Я чуть было... – Он осекся и закончил уже мысленно: Я чуть было не сошел с ума. Мрак, одна долгая ночь, солнце не вставало и не садилось. Он не спал и не просыпался.Бекет не помнил, когда точно осознал, что возле адовой ямы (Эль-Мюзир приказал вырыть ее специально для него) всего один страж. И на поясе у стража позвякивают ключи.Он чувствовал, что женщина смотрит на него, что ее губы приоткрыты в ожидании. И взглянул на нее, пронзительно, жестко, вдруг поняв, что именно ее присутствие впервые позволило ему вспомнить прошлое, не переживая его заново.Как все просто – накинуть свои цепи на шею часовому и задушить его тонкий смех! Спустя миг Бекет сорвал с себя кандалы вместе с кожей.Он глубоко вздохнул, впуская в легкие влажный ночной воздух.– Я выбрался из ямы на солнце и решил, что ослеп. Ощупью полз вдоль стены, пока не обрел способность видеть. И тогда увидел небо – огромное, синее, с белыми облаками.Чего проще – выскользнуть через плохо охраняемые западные ворота! Он украл коня, полетел по топкой трясине болот, обступивших Тимишоару, и едва ушел от преследующих его янычар.– Не к безопасности, а к свободе. – Он потер кулаком то место, где белел страшный рубец. – К свободе, свету, чистому воздуху.– И вы нашли ее, полковник? Нашли свою свободу? – все тем же задумчивым голосом спросила Катье.Он промолчал.– Я не солдат, – заговорила она, тщательно взвешивая слова. – Но, по-моему, свобода бывает разная. Одна свобода – когда не знаешь голода, спишь в мягкой постели, топишь дровами камин, чтобы согреться... А другая – когда умеешь смеяться, слушать музыку и радоваться жизни.Бекет растревожено вздохнул. Откуда она знает? Он приподнялся на локте, сжал в ладонях ее лицо.– Мадам, вы слишком много видите своими огромными серыми глазами. – Он погладил большим пальцем ее щеку. – Дышать свежим воздухом и утолять жажду чистой родниковой водой – вполне достаточно, чтобы...Катье чуть качнула головой у него в руках.– Нет, мало. – Она положила пальцы ему на лоб, едва касаясь. – Иногда ваше лицо становится каменным, а глаза не видят ничего вокруг. Ваша свобода не будет полной, пока демоны, бушующие у вас в груди, не будут изгнаны навсегда. А до той поры вы не сможете ни надышаться свежим воздухом, ни утолить жажду.Ее рука приятно холодила воспаленную кожу. Он закрыл глаза и провел ею по своему лицу. Потерся губами о ладонь, поцеловал каждый палец.– Как вы все это видите? Наверно, вы дух. Золотая сильфида, призванная соблазнить всех богов. – Он поцеловал ее запястье, прочертил языком линию ее пульса и почувствовал, как затрепетали ее ресницы, а дыхание стало учащенным.– Полковник...– Вы сознаете свою красоту? – спросил он хриплым шепотом. Пальцы его скользнули под широкий рукав рубашки и стали поглаживать нежную кожу на внутренней стороне локтевого сгиба. – В вас столько тепла и света, а у меня внутри только холод, Катье, только холод и чернота.Как же выбраться из паутины его ласк? Греховно сладкие ощущения, граничившие с болью, пронизывали тело. Его руки нашли грудь под тонким полотном, стали осторожно ощупывать соски.Ей не хватало воздуха. А руки Торна спускались все ниже, обозначили изгиб талии и выпуклость бедер, принялись гладить круговыми движениями се мягкие ягодицы.– Я только человек. А человеку свойственно испытывать голод...Он поцеловал ее. Запутался в ее волосах, поддерживая ее затылок. Языком настойчиво обследовал глубины рта. И вдруг порывисто прижал к себе ее бедра, и Катье почувствовала стремительно восстающую мужскую плоть.Во всем ее теле словно не осталось ни единой косточки, и все ощущения свелись к тянущей боли в низу живота. Она пыталась отвечать на поцелуй, но ее хватило лишь на слабый отзвук в горниле его страсти.– Полковник, – пролепетала она, задыхаясь и дрожа всем телом. – Прощу вас, полковник...Голос отказывал ей как и все остальное. Она стояла слишком близко к огню, и таяла, таяла.– Такой голод... – хрипло повторил он и покрыл жадными поцелуями ее шею.Как просто было отдаться блаженному обещанию его ласк, долгим изнуряющим поцелуям, от которых дрожали руки, ноги и улетучивались из головы ее мысли.Как ей этого хотелось! Везде, где он прикасался к ней, ее тело словно оживало и предъявляло свои, неслыханные требования.– Иди ко мне! – шептал он.Катье открыла глаза и увидела, что он смотрит выжидательно, полностью сознавая ее отклик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96