Рашаны хотели заключить вас в Бастилию, но я была уверена, что через день-другой вы вернетесь как ни в чем не бывало.
Ахилл оперся рукой на ствол у нее над головой. Другой он начал ласкать ее шею.
– Вы так и не сказали, почему вам хотелось, чтобы была разыграна, пусть и самая незатейливая, сцена. – Он развязал узел завязанного бантом шарфа, украшавшего ее амазонку, протягивая его концы между пальцев.
– Позапрошлой ночью…
– Да? – Его пальцы трудились над верхней пуговицей ее костюма.
– Ахилл, пожалуйста, я была смущена. Я…
– Мужчина целует вас, а вы хотите отправить его в Бастилию? – Он расстегнул и остальные золотые застежки. – Мудро ли это, как вы думаете? – Он распахнул лиф, открыв почти прозрачную сорочку, под которой она носила корсет. – Так как, Элеонора?
– Ахилл, – прошептала она, стараясь собраться с духом, лицо ее стало напряженным.
– Знаете ли вы, что я за человек? – Он разорвал ее сорочку так, что стали видны холмы ее груди, которые поддерживал корсет. Элеонора ахнула и отвернулась в сторону, часто и прерывисто дыша.
Он отступил назад и рванул куртку на груди. От страха под ложечкой у Элеоноры словно свилась холодная змея. Нет, прошу тебя, Боже, не допусти, чтобы он…
– Знаете ли, Элеонора? – По поляне разнесся громкий протестующий треск белья, когда Ахилл безжалостно разорвал рубашку и обнажил твердую мускулистую грудь. Рядом с правым плечом был виден шрам.
– Вот я каков. Это – отметина, оставшаяся со времени моего пребывания в Жемо, когда я разыгрывал из себя мужлана в обсаженной кустами аллее с этой шлюхой ла Рашан. Я пресытился жизнью. Я ищу… – Он отвернулся от нее, с силой запустив пальцы в волосы. К нему отчасти вернулось самообладание.
– Боже, каким я был глупцом. Я думал, что это одна из рискованных игр. Игра, заглушающая скуку, Богом проклятую вечную скуку. Но вы… вы подняли ставки. Черт вас подери, мадьярка, вы подняли ставки слишком высоко.
– Я подняла их? – удивилась она. – Они никогда не были так высоки, как в те минуты, когда вы тешились с мадам де Рашан. Вы знали, что они ненавидят вас за то, что вы натворили в Париже. Вы пытались исправить положение этими знаками внимания? Это не помогло, Д'Ажене. Они по-прежнему ненавидят вас за это.
– Осмелюсь сказать, что они не одиноки в этом, мадам. – Он продолжал стоять спиной к ней, но она видела, как он пожал плечами. Многие подумали бы, что он просто отбросил эту мысль, но она заметила, что он напряжен, по тому, как неестественно прямо он держится. – Я не тешился с ла Рашан. В то время я даже не знал, с кем я. Неосторожно выпитый стакан вина и печаль легко могут довести до безумия.
– И это зовется сумасшествием! – Она безжалостно вырвала с корнем ростки сочувствия, пробившегося неожиданно для нее самой. Он связал ее! «Святой Стефан знает, что у меня не может быть никаких чувств к нему», – сказала она себе. Но когда эта мысль окончательно оформилась, Элеонора поняла, что это ложь. Нет! Она не должна питать к нему никаких чувств… Ее планы, ее планы…
– Ахилл, я не была замешана в их заговор. Я только подслушала их разговор, – заговорила она, пытаясь вытянуть из веревочной петли правую руку в перчатке. Ей необходимо было убежать. – Я и правда хотела вас предупредить.
Она похолодела, увидев недоверчивый взгляд Ахилла, брошенный через плечо, после чего он вновь вернулся к созерцанию леса.
Пока Элеонора пыталась высвободить руку, перчатка на тыльной стороне ладони разорвалась, и кора царапала кожу. Стиснув зубы, она продолжала вытаскивать руку. Та выскользнула из перчатки… Элеонора сразу же принялась вытягивать другую.
– Но я… я хочу сказать, что поняла лишь немногое из сказанного ими.
Во время отчаянной борьбы Элеонора вытянула юбки из стягивавшей их веревки, так что теперь она могла освободить ноги.
– Вы скрываете свои истинные намерения, мадам. Уже с первых минут, проведенных с вами на балконе, я понял, что вы далеко не глупы. Я не верю тому, что вы ничего не поняли из услышанного.
– Нет-е-т, – осторожно ответила она, делая шаг прочь от дерева. Она изучила дорожку, идущую на восток от поляны, и беспокойно облизала губы. Элеонора была совсем не уверена в том, что ноги не откажутся ей служить. – Нет, конечно, я кое-что поняла.
Она мысленно поблагодарила его за то, что он не слишком крепко затянул веревки, и вдруг ее охватило внезапно нахлынувшее чувство страха. Что, если он и не собирался крепко связывать ее? Ее пронзила внутренняя дрожь. «А что, если у тебя мозги расплавятся и вытекут на землю?» – высмеяла она себя.
Она подхватила юбки обеими руками.
– Кое-что я поняла слишком хорошо, – проговорила она.
И бросилась бежать. В три прыжка она очутилась на краю поляны и скрылась за деревьями.
– Мадам! – донесся до нее крик Д'Ажене.
Листья хлестали ее по лицу, ветки цеплялись за волосы. Она высоко подобрала юбки, ноги ее проворно и ловко перепрыгивали через предательски торчавшие корни, лишь одни они напоминали о срубленных деревьях. Она бежала во весь дух, сердце ее колотилось как бешеное, башмаки ее с глухим треском ударялись об утоптанную тропинку.
Впереди за деревьями она увидела желтый камень. Развалины! Может ли она спрятаться там? Она с трудом дышала.
Элеонора увернулась от низко нависшей ветки. Она была как дитя: только что она так радостно бежала, но бег наполнил ее душу радостным возбуждением, а не дурными предчувствиями. Ветер овевал ее разгоряченное тело с выступившей от страха испариной, видневшейся под разорванным лифом, и холодил ее кожу.
Она слышала сзади стук конских копыт. Элеонора рискнула оглянуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120