Но вы должны меня понять… Здесь, в Стинчфилде, живется нелегко. Мы ждем лета, дрожа от страха, потому что оно может быть и слишком сырым, и слишком сухим, а ведь и то и другое губительно для урожая пшеницы и ячменя. Вся наша жизнь проходит под этим дамокловым мечом!
— Извините и вы меня за излишне поспешное суждение. Я не имел в виду ничего дурного. Просто мистер Хант, хотя он и руководствуется самыми лучшими побуждениями, вряд что ли сможет предложить достаточно эффективное решение этой проблемы.
— Вы ведь живете по большей части в Лондоне, не так ли? Скажите, вы тоже голосовали за законы о зерне?
Джеймс искоса взглянул на Бакленда, тот кивнул, и поэт ответил:
— Рискуя вызвать ваше неудовольствие, мисс Дрейкотт, я все же вынужден сказать: да, я голосовал за них. И сделал бы это снова, возникни такая необходимость.
Кэт тяжело вздохнула. Какая досада, что великий поэт голосовал за эти проклятые законы о зерне! Ведь они сделали простой хлеб недосягаемой роскошью для бедняков в долгие холодные зимние месяцы, когда крошечные деревенские домишки утопают в снегу…
Несколько мгновений они шли по тропинке, не говоря ни слова. Молчание нарушил Бакленд:
— Не кажется ли вам, что, если бы мы не защитили английское зерно высокими пошлинами, наши фермеры и землевладельцы понесли бы невосполнимые потери?
— Для меня ваш аргумент не нов, я слышу его изо дня в день, мистер Бакленд! — сухо ответила Кэт. — На первый взгляд он кажется достаточно убедительным. Но поживите-ка добрую часть зимы в деревне, посмотрите на исхудавшие лица крестьянских детей, и вы поймете, что правосудие опять выступает на стороне тех, кто и без того защищен!
— Мне кажется, мисс Дрейкотт права, Джордж, — заметил Эшвелл, глядя на ее пылавшее справедливым негодованием лицо, и Кэт ответила ему благодарным взглядом.
— А какой выход из положения предлагаете вы, мисс Дрейкотт? — начал ответное наступление Бакленд, перекладывая корзинку с ягодами в другую руку. — Вообще не облагать пошлиной привозное зерно? Я вам скажу, что тогда будет: подавляющее большинство фермеров-арендаторов во всей стране разорятся. Одним ударом мы уничтожим целый класс, который к тому же обеспечивает существование землевладельцев! Думаю, ваш отец получает весьма неплохой доход от фермы, которую мы только что миновали.
Кэт открыла было рот, но не смогла произнести и слова. Бакленд был прав!
— Это очень непростой вопрос, — уже более мягко заметил Бакленд.
— Но разве его нельзя решить так, чтобы не страдали самые бедные и беззащитные? Разве нельзя разделить бремя лишений поровну?
— Все дело в несовершенстве человеческой натуры. Но не везде дела обстоят так плохо, как вы думаете. Открою вам один секрет лорда Эшвелла, который старается не афишировать свои добрые дела: в прошлом году в Стоухерсте он установил для крестьян минимальную плату за пользование мельницей. Я прав, Джеймс?
— Что такое? — вопрос явно застиг Джеймса врасплох. — Ах, да-да, конечно!
— И поскольку Джеймс мой друг, — добавил Бакленд, — мне доставит удовольствие открыть еще одну маленькую тайну. Всем, кто трудится на его землях, он продает зерно гораздо дешевле, чем оно стоит на рынке.
Кэт посмотрела на поэта с восхищением:
— О, как это замечательно, милорд! Как вы добры! Да бог каждому такое же милосердие и справедливое сердце, как у вас!
Джеймс растерянно молчал. Он сознавал, что не заслуживал ее похвалы: ведь все, что превозносила Кэт, на самом деле совершил не он, а настоящий Эшвелл, Джордж. Но боже как приятно, когда на тебя с таким восхищением смотрит женщина, и какая женщина — бесподобная красавица, богиня, чью прелесть не в силах описать перо простого смертного! Джеймс взволнованно вздохнул. О, она само совершенство! Ее голос ангельски нежен и чист, от нее словно исходит свет доброты и великодушия… его охватило поэтическое вдохновение. Надо сегодня же засесть за стихотворение в ее честь и кто знает, может быть, из-под его пера, воодушевленного огнем этих чудных карих глаз, выйдет наконец произведение, достойное Александра Попа и Джона Мильтона.
Не в силах сдержать своего восторга, Джеймс с почтительным поклоном поднес руку Кэт к губам, и девушка едва сдержала торжествующий крик. Лорд Эшвелл выражает ей свое восхищение, он попался в ее сеть!
Подойдя к деревне, молодые люди снова в удивлении остановились — за церковью Св. Андрея виднелась внушительная толпа народа.
— Что там происходит? — нахмурившись, поинтересовался Бакленд. — Это как-то связано с тем, что поля сегодня опустели?
Однако к тому времени, как они добежали до околицы, миновав тропинку, по которой проходила граница усадьбы, все страхи Кэт улеглись.
— Господи, как глупо! — воскликнула Кэт. — Как я могла забыть?! Они собрались там из-за местной фабрики.
Молодые люди изумленно переглянулись, и в их глазах зажегся охотничий азарт.
— Из-за фабрики? — в один голос переспросили они. Кэт кивнула. К ее удивлению, молодые люди тут же побросали корзинки на землю, торопливо раскланялись и со всех ног побежали к церкви. Кэт растерянно смотрела им вслед. Не будь здесь Эшвелла, она не упустила бы возможности выяснить, о чем так горячо спорят обитатели Стинчфилда, Чипинг-Фосворта и других окрестных деревень. Но раз поэт столь явно проявляет к ней интерес, не стоит рисковать: вдруг он решит, что она невоспитанная провинциалка, охочая до низменных зрелищ.
Подхватив корзинки, Кэт свернула к усадьбе. Ничего! Приближается ее состязание с Баклендом. Вот когда она вдоволь позабавится, наказав этих двух невеж, так неучтиво бросивших ее посреди дороги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120