Обернувшись к Джулии, он с обидой в голосе произнес:
– Да ведь от нее разит, как от коробки с серными спичками! А мне обещали, что она вылечит мою подагру. Надувательство! Сущее надувательство.
Не притрагиваясь более к целительному питью, он оставил подавальщице чаевые, поклонился Джулии и захромал к выходу.
Джулия лишь улыбнулась. Насчет воды, которая выкачивалась насосами из каких-то невообразимых подземных глубин, он был, конечно, прав. Не ему первому и не ему последнему эта якобы чудодейственная вода пришлась не по вкусу.
Но каков бы ни был вкус и запах батской воды, Джулия продолжала ее пить, потому что в Бате ее пили все, она же всегда сознавала себя частичкой местного общества. Она предпочла бы жить здесь, а не в имении, особенно в июне и июле, когда гостиницы полны приезжими из Лондона, а в теплую погоду весь город дефилирует по главной аллее или прогуливается в Апельсиновой роще. Летом Бат живет светскими сплетнями, заграничными новостями и модными туалетами.
При жизни матери они всегда проводили лето в своем городском доме на Королевской площади, но почти сразу после ее смерти лорд Делабоул его продал. Поначалу Джулия думала, что он просто не смог жить в доме, где все напоминало ему о покойной жене: ведь и мебель, и картины на стенах, и даже шторы были когда-то с любовью выбраны ею. Если Хатерлей создавался и переделывался многими поколениями хозяек, то дом на Королевской площади был творением рук леди Делабоул и носил на себе печать ее неповторимой личности.
Впрочем, довольно скоро Джулия узнала, чем на самом деле была вызвана спешная продажа дома. Оказалось, что после смерти жены лорд Делабоул чрезмерно увлекся карточными играми и содержание двух домов стало ему просто не по карману.
Получив от улыбчивой подавальщицы прописанные доктором три стакана, Джулия приступила к своему обычному испытанию воли. Больше всего ей хотелось сейчас зажать нос рукой, однако она все же заставила себя сделать глубокий вдох и торопливо проглотила содержание сначала одного, а за ним и другого стакана.
Третий стакан остался пока стоять на стойке: Джулия знала по опыту, что если выпить все сразу, то может начаться приступ тошноты.
Поэтому она обернулась и начала рассматривать кружок, только что образовавшийся около Мэри Браун. Мэри, к слову сказать, недавно была помолвлена. Ее будущий супруг, молодой человек из очень хорошей семьи, имел более пяти тысяч фунтов годовых, и можно было не сомневаться, что до конца жизни Мэри ни в чем не будет испытывать нужды. Жених Китти – он же ее кузен – тоже должен был скоро унаследовать немалое состояние и имение в Линкольншире, так что и будущее Китти было уже обеспечено. Обе невесты оживленно беседовали между собой, почти не обращая внимания на остальных собеседниц. Наверняка они обсуждали свои свадебные планы.
Неожиданно Джулия ощутила приступ зависти, что случалось с нею крайне редко. Если бы и она могла быть вот так же спокойна за свое будущее!
Вспомнилась недавняя размолвка с отцом из-за изумруда. Конечно, хорошо, что на сей раз обошлось без долгих препирательств, однако от этого разговора остался неприятный осадок, и страх перед будущим навалился на нее с новой силой. В последующие дни отец ходил мрачнее тучи, а Джулия без конца размышляла о том, как подогреть интерес лорда Питера Лонгтона к женитьбе. Иногда ее на какое-то время согревало воспоминание об Эдварде, однако злополучные часики продолжали тикать, снова и снова возвращая ее к мыслям о замужестве.
Ах, как некстати лорд Питер уехал в Уилтшир!
Она со вздохом обернулась к двери, хотя и понимала, что ждать бесполезно: он уже не появится.
Однако в тот миг, когда она обернулась, на пороге все же появился некий человек, и его широкие плечи заполнили едва ли не весь дверной проем. При виде друга сердце Джулии радостно затрепетало, а глаза наполнились слезами.
Эдвард!..
Значит, он вернулся во вторник, как и обещал.
Многолетняя привязанность удивительно легко завладела ее сердцем, напрочь вытеснив оттуда лорда Питера. Странно, рассеянно подумала она. Всего минуту назад она могла думать только о своей горькой участи, но вот явился Эдвард – и от одного его присутствия все ее заботы отодвинулись куда-то, уступив место счастливейшим воспоминаниям.
В душе ее, как и в прошлую пятницу на балу, вспыхнула невыразимая радость, и, не будь кругом множества людей, она бы, вероятно, не сдержалась и снова бросилась его обнимать.
Он перехватил ее взгляд и улыбнулся ей ослепительной, многообещающей улыбкой. Эдвард Блэкторн – не мальчик, с которым она когда-то обожала играть, а мужчина, красавец с военной выправкой. Сегодня, правда, он приехал не в офицерском мундире, а в темно-синем рединготе; на нем были сверкающие ботфорты, лосины из оленьей кожи мягко обхватывали его мускулистые икры.
Любопытство заставило Джулию оторвать взгляд от Эдварда и понаблюдать за тем, какое действие произвело на общество его появление. Как она и ожидала, не менее десятка девиц и несколько замужних дам тотчас начали строить ему глазки. Она по опыту знала, что все, кто не успел навести необходимые справки о нем в пятницу, теперь задают себе одни и те же вопросы. Кто этот человек? Какие у него связи, виды на будущее? Из какой он семьи, получил ли в детстве приличное воспитание и что у него за нрав? А главное, женат ли он? Со всех сторон доносился возбужденный шепот: дамы задавали друг другу вопросы и слышали в ответ, что в пятницу он неожиданно появился в Доме балов и собраний после долгого отсутствия, что он родной племянник сэра Перрана и не исключено, что когда-нибудь баронет назовет его своим наследником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135