Филипп вскинул брови. Их поместья находились рядом, и лорду Стразерну достаточно было собрать семейство, посадить в экипаж и приехать к нему. Поэтому любезность Алисы приписал тому, что более всего не терпел в женщинах, – лицемерию. Прежде он немало сталкивался с женским лицемерием и видел, сколько бед оно приносит людям, поэтому сейчас одна-единственная фраза Алисы так отрезвила его, что в нем совершенно исчез страх потерять из-за нее голову.
Ее красоту он воспринимал как красоту роялистки. Если бы ее манящее лицо принадлежало простушке, его можно было бы назвать смазливым, но живость глаз выдавала острый ум и способность разбираться в людях, вот почему это определение совершенно не подходило к ней. Живописно очерченный породистый подбородок и капризно изогнутые губы говорили наблюдательному взгляду Филиппа о том, что она была из разряда тех женщин, которые умеют из мужчин вить веревки. Ее красоты не умалял даже изрядно поношенный дорожный костюм. Тугой корсаж, зашнурованный спереди, подчеркивал округлую грудь, а тонкое кипенно-белое нижнее белье, видневшееся из-за расстегнутых пуговиц, позволяло угадывать тонкую талию. Ее персиковая кожа и белокурые волосы соблазнительно оттенялись темно-голубым платьем и давали Филиппу простор для фантазии. Он представил ее, одетую в тонкий шелк, и пришел к выводу, что она будет изысканна.
Однако, явно ощущая расставленные ею ловушки – коварные женские приспособления для неосторожных мужчин, Филипп без колебаний бросился бы в этот омут, принимая любую игру, которую она ему навязала, но при этом держал бы ухо востро.
При всей непроницаемости лица Филиппа, Алиса интуитивно учуяла, что это крепкий орешек и его нелегко будет раскусить. Она тихо рассмеялась и, как бы невзначай, коснулась его руки своей, затянутой в перчатку, маленькой ручкой.
– Как обременительна известность, – с аристократической манерностью сказала она. – Люди постоянно смотрят на нас, как на пример для подражания. Папа должен был убедиться… ну, что вы – человек респектабельный.
Это позабавило Филиппа, и его губы расплылись в неподдельной улыбке.
– Ну и что, я оказался именно таким человеком?
– Папа разрешил нам разговаривать с вами, – с притворной скромностью пролепетала Алиса, опустив красивые ресницы. – Если бы он так не считал, то бы не сделал этого.
«Дразнить доверчивых мужчин ложными надеждами – твоя вторая натура», – подумал Филипп, глядя на очаровательное невинное личико Алисы и внутренне упрекая себя за податливость.
Но как человек благовоспитанный, не однажды принятый при дворе короля Чарльза, он не обнаружил на лице неуважительных мыслей и, с видом безупречной почтительности, элегантно кивнул в знак согласия.
– Лорд Стразерн – человек мудрый. Проверяет каждого, кто чем дышит. Но иначе и нельзя в наше неспокойное время.
– Да, да, вы правы! – с сияющей улыбкой подтвердила Алиса.
В глубине души Филипп поздравил Алису со столь естественной улыбкой, так не соответствующей его представлению о женщинах-роялистках. Он был уверен, что они, вопреки своим очаровательным манерам, бессердечные интриганки. И не сомневался, что уважающий себя мужчина не должен подпускать их к своему сердцу на пушечный выстрел, чтобы навсегда не утратить свои принципы.
На улыбающемся лице Алисы обнаружились притягательные ямочки.
– Итак, сэр Филипп, ради бога, расскажите нам, как вы находите Англию после длительной ссылки на континент?
– Чем дольше я живу в Эйнсли Мейнор, тем больше испытываю удовлетворение, – стараясь выглядеть независимым, произнес Филипп. Он удивился своему ответу, потому что неожиданно ощутил, что это правда.
– Так и должно быть, сэр Филипп, – вступила в разговор Абигейл. – Я уверена, что жить в своем поместье в Англии гораздо комфортнее, чем снимать жилье на континенте, даже если это поместье нуждается в ремонте.
Она осторожно взглянула на Филиппа: поведение Алисы вызывало в ней явное недоумение, что, по ее мнению, не мог не заметить этот джентльмен. Абигейл не могла понять, что сделало Алису такой разговорчивой с совершенно незнакомым мужчиной. Сама леди Стразерн предпочитала быть предельно краткой при встречах на улице. И это было нормой приличия в Англии, где долгие годы шла борьба убеждений, и где нельзя было доверяться с легкостью первому встречному.
Филипп понимал необходимость заверить своих собеседниц в дружеском к ним расположении, поэтому решил как можно дольше задержать леди Стразерн и повернуть разговор так, чтобы непринужденно коснуться своего прошлого.
– Я редко встречался с дядей Ричардом, – начал он издалека, – как до, так и после войны… Что случилось с Эйнсли и другими поместьями вокруг? Я не слышал, чтобы поблизости происходили какие-то бои…
Филипп затронул Абигейл за живое, и она заговорила с отчаянием в голосе.
– Эйнсли Мейнор, как и другие владения в этом районе, подверглись нападению и грабежу мародеров. И с той поры нет никакой возможности привести поместья в нормальный вид, хотя прошло уже немало времени. Когда-то Западный Истон ничем не отличался от других подобных городов, здесь жили разные люди, одни поддерживали короля, другие – республиканцев. Но после того как все были разорены республиканской армией, в Западном Истоне остались одни роялисты, – и, осторожно взглянув на Филиппа, добавила: – Я бы не хотела после этого симпатизировать круглоголовым!
Филипп проявил явное одобрение:
– Тогда я рад сообщить, что не отношусь к сторонникам круглоголовых.
Алиса любезно спросила:
– Надеюсь, у вас было достаточно времени, сэр Филипп, чтобы убедиться, в каком состоянии находится ваше имение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94